Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

И это не случайно, так как именно радикально-демократические слои российского общества, без особых на то оснований, почему-то посчитали, что подлинность либерально-демократических ценностей определяется степенью их вненациональности, тем, насколько они дистанцированы от национальных и цивилизационных основ России. И это стало крупнейшей политической, если даже не роковой исторической ошибкой либеральных сил России, превратившей их в политическую основу субъектных сил вненациональной России, в носителя идеологии и практики "внутреннего фашизма". Они не могут иметь исторического будущего в России до тех пор и в той самой мере, пока и в какой покушаются на ценности национальной и исторической идентичности России и в ней русской нации, на их преодоление в истории. Нельзя иметь будущего в истории, преодолевая в ней ее национальные основы, ибо вместе с ними будут преодолеваться основы ее локально цивилизационного бытия. Вот почему лишь та история будет иметь будущее, в которой будущее будут иметь ее национальные основы.

В итоге ранние демократы августовского разлива, как и ранние большевики октябрьского, оказались совершенно безразличными, а в ряде случаев и враждебными к национальной составляющей России, к локальности ее цивилизационных устоев. Более того, они были признаны чуть ли не в качестве главного препятствия на пути либерализации и демократизации России, исходного, всей ее историей обусловленного недостатка. Отсюда и вся последующая логика поведения в России, логика самого отношения к России, как к цивилизационному и национальному феномену. Если он не дотягивает до "европейской нормы", то с ним можно строить отношения по любой произвольной логике. Если национальное и историческое в России - не только главный недостаток России, но и главное препятствие для ее вхождения "в цивилизацию", то само их проговаривание уже образует состав преступления.

После этого дело остается за малым - подвести под основание так понятого "состава преступления" очередную мифологему. И она находится через процедуру отождествления любого проявления русского национального начала в истории с проявлением фашизма. Фашизм стал расхожей характеристикой любых национально наполненных и центрированных взглядов и представлений. Все это требует более внимательно отнестись к самому феномену фашизма. В его сущности многое проясняется, особенно, если подойти к нему дифференцированно, с двух связанных и вместе с тем имеющих свою собственную специфику позиций - формационной и цивилизационной.

С формационной точки зрения навряд ли что-то более существенное можно добавить к той оценке фашизма, которая прозвучала в материалах VII Конгресса Коминтерна в 1938 г.: что это "открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала". Хотя главной социальной базой фашизма, его ударным отрядом была мелкая и средняя буржуазия. В этом формационная и классовая сущность фашизма, в частности, многое объясняющая в том, почему именно коммунизм стал главным идейным и непримиримым противником фашизма. Коммунизм своим тотальным отрицанием частной собственности тотально преодолевал саму социальную базу фашизма, которая находится в массовом слое мелких и средних собственников. То, что эта социальная база политически актуализируется для фашизма в условиях массового разорения мелкого и среднего собственника, это одна сторона проблемы.

Другую образуют те, которые актуализируются борьбой коммунизма с самим институтом частной собственности и, следовательно, со всеми ее субъектными носителями - крупными, средними, мелкими. Фашизм и коммунизм - это идеологии эпохи кризиса института частной собственности, дающие диаметрально противоположные, непримиримые варианты преодоления кризиса, самого отношения к феномену частной собственности и к ее субъектным носителям. Но у принципиальной непримиримости коммунизма и фашизма есть еще один и более важный идейный источник непримиримости, связанный с принципиально разным отношением фашизма и коммунизма к национальному началу истории, что и в этой связи никак не позволяет сблизить их друг с другом, несмотря на то общее, что они обнаруживали в своей тоталитарной практике.

В самом деле, объединить коммунизм с фашизмом может только либо уж очень наивный человек, либо уж очень злонамеренный, ибо речь идет об идеологиях, базирующихся на принципиально различных представлениях о роли национального начала в истории человечества. Для коммунизма оно временно, преходяще, несущественно и даже случайно. Для него деление на бедных и богатых заслоняет возможность всякой иной дифференциации людей. По сути, коммунизм изгоняет из истории национальное начало. Именно с ним он не справился в конце ХХ века и именно им был побежден. Национальное вошло в противоречие со стремлением коммунизма создать всечеловеческую цивилизацию на основе только принципов классовой солидарности, минуя всякое национальное и локально цивилизационное многообразие мира, только за счет и на основе классовой идентичности, полностью игнорируя национальное.

Фашизм, напротив, абсолютизирует национальное начало в истории человечества, вплоть до придания ему свойств мистической силы, стоящий вне и до всякой истории, силы, противостоящей всем остальным силам истории. Фашизм не хочет признавать возможность какой-то иной дифференциации людей, кроме как национальной, сводя последнюю вообще к мистериям крови и духа. По сути, фашизм изгоняет из истории всякое ее начало, кроме национального, изгоняет саму человечность, и именно ею он был побежден. И среди сил, олицетворявших человечность в борьбе с фашизмом, были сила и мощь русского народа и коммунизма. Восстание фашизма против человечества и человечности было, в конечном счете, подавлено на бескрайних просторах России. Все это открывает совершенно иную, цивилизационную перспективу в интерпретации сущности фашизма.

С цивилизационной, этнокультурной точки зрения фашизм - это не просто национализм, а национализм, доведенный до признания богоизбранности своей нации. Это предельные формы абсолютизации своего национального начала в истории, превращающиеся в идеологические формы обоснования какого угодно отношения к любой другой нации. А потому фашизм это всегда преступление против иных наций, геноцид чужого национального начала истории, не просто сомнение в полноценности генетического кода истории чужих локальных цивилизаций, а агрессия против них, стремление признание неполноценности иных локальных цивилизаций и культур, их субъектных носителей - наций вывести на архетипический уровень, довести до признания неполноценности локальных цивилизаций, культур, наций на уровне их архетипов социальности, культуры, духовности, самого способа их объективации в истории и самой истории.