Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

Итак, в содержании национальной идеи России хорошо просматриваются два глубоко взаимосвязанных уровня ее бытия, каждый из которых по-своему связан и выражает в себе ценности цивилизационной, исторической и национальной идентичности России и в ней русской нации.

Первый, наиболее фундаментальный, является носителем системы архетипов социальности, культуры, духовности, способа их объективации в истории и самой истории - самых глубоких основ национальной идентичности. Он включает в себя и коллективное бессознательное, пришедшее к нам из глубины веков нашей истории и определяющее и наше понимание, и наше отношение к миру, человеку, России, истории, добру, злу, прекрасному, трагическому, падшему, святому.... Именно здесь концентрируется духовный опыт поколений, тайна русской души, самих феноменов русскости и российскости, наши высшие символы Веры. Здесь духовные основы локальности русско-российской цивилизации. Они наиболее стабильны, по сути, неразрушимы, ибо с их падением падет и сама Россия, духовные основы истории в душе каждого, кто идентифицирует себя с Россией.

Второй, более подвижный и изменчивый уровень. Он находится в большой зависимости от конъюнктуры исторической ситуации, а потому нацелен на ее понимание, на отражение и оценку всей гаммы интересов переживаемого момента истории. Здесь пространство бытия национальной идеологии, здесь духовная родина самой идеологии реформ современной России, которую власть так и не смогла сформулировать и предложить России, особенно социальные и национальные смыслы реформ. В идеологическом отношении они оказались неподготовленными и пустыми, что необычайно осложнило их осуществление. Огромный духовный потенциал нации оказался невостребованным, и он не мог быть востребован, так как реформы полностью проигнорировали национальное начало России, а по ряду моментов развязали самую настоящую войну против него.

В итоге Россия начала проигрывать историческую модернизацию и как ее составную часть - конкурентную борьбу за лидерство в мировой истории, и не потому, что она - Россия, а потому, что ей не дают стать Россией, исповедовать ценности собственной национальной идентичности, развиваться на базе саморазвития основ локальности собственной цивилизации, генетического кода собственной истории. Идеология реформ не может базироваться на предательстве основ собственной цивилизационной, исторической и национальной идентичности. На этой основе она превращается в идеологию исторического погрома и поражения России в истории.

Таким образом, перед современной Россией стоит задача первостепенной исторической важности - соединить все процессы реформирования России с ее национальной и исторической почвой, локально цивилизационной спецификой. Только так и на такой основе Россия может войти в процессы исторической модернизации в экономике, политике, социальности, в самих основах своей национальной культуры и души. Победить в модернизационных процессах можно только оставаясь Россией. А это невозможно сделать в принципе без опоры на национальную идею России, без мобилизации национального потенциала развития в истории, без опоры на национальную духовность, национальные святыни и символы Веры. Следовательно, реформы, направленные на историческую модернизацию России, неизбежно должны стать частью национальной идеи России, поднять себя до ее уровня, как духовного основания и идеологического обоснования целей, средств и конечных смыслов реформ. И только так и на такой основе они смогут стать средством национального возрождения - возрождения Великой России.

Все это актуализирует вопрос о том, что есть национальная идея России в ее архетипическом измерении, со стороны тех духовных святынь и символов Веры, с которыми, как с необходимостью, должно будет считаться любое реформирование России. Это, прежде всего, наша Вера: в социальную справедливость, в саму возможность Правды на земле; в абсолютный примат духовного над материальным, как божественного над земным, вечного над тленным; в то, что все вещи в труде, любви и добре, и что человек до тех пор человек, пока он любит; в то, что, только живя для других, можно жить для Бога и что Бог не в силе, а в добре и правде жизни; во всепроникающее братство и единство всех людей; в то, что в человеке человека всегда больше, чем зверя и, если в человеке нет человека, то все возможно; в то, что все должно иметь нравственное измерение и, если такового нет, то все теряет смысл и ценность; в то, что государство российское должно стать институализированным воплощением идеи Великой России...

Вот перечень главного, но далеко не всего из того, что было, есть и будет в национальной идее России, что образует ее архетипические основы, пришедшие к нам из глубины веков нашей истории, выстраданное и сохраненное нашим народом - то духовное начало нашей жизни, помогавшее нам жить, бороться и побеждать. Здесь почти ничего не надо изобретать, оно уже создано всей нашей историей. Это духовное завещание наших предков и нашей истории, без которого нет и не будет России, ее духовного сердца. Именно в нем гнездится еще и наша вера в Россию, и беззаветная любовь к России, в то, что идея России никому и ничему не должна уступать, даже идеям Человека и Человечества, ибо любить Россию - это и значит желать полного и исчерпывающего воплощения в ней идеи Человека и Человечества, общечеловеческих ценностей и идеалов. А потому служение не только себе, но и своему Отечеству - больше чем святой долг, это служение высшим целям и смыслам человеческого бытия в его специфически русском воплощении, которое становится русским как раз в той самой мере, в какой становится не просто бытием в России, но и Россией, для России и во имя Великой России. И русские имеют на все это исторические права, которые, собственно, и делают их русскими, ибо быть русским - это и значит быть Россией. Вот почему всякое отчуждение русских от России, а России от русских превращается в источник кризиса и России, и русской нации.

Величайшая духовная трагедия переживаемого момента истории в том и заключается, что нации, испокон века жившей не просто в России, но и Россией, стали внушать комплекс цивилизационной, исторической и духовной неполноценности России: якобы больше нет такого феномена, как Россия, а если что-то и осталось, то в этом и трагедия России, что от нее еще что-то осталось, но в любом случае в качестве нечто такого, которое ни в какой мере и ни в каком смысле не достойно ни веры, ни надежды, ни любви. А раз так, то нет никаких оснований жить нечто превосходящим то, что находится по ту сторону личного бытия, что превосходит частный интерес частного бытия. Была поставлена задача упростить, а в ряде случаев и того хуже - оскотинить условия жизни человека настолько, чтобы он не мог думать ни о чем большем, как только о выживании и, прежде всего, отлучить от России, от самой идеи России.