Н Козин - Постижение России; Опыт историософского анализа

Таким образом, с точки зрения своих оснований формационная логика истории предстает как логика производства и воспроизводства материальных основ общества и истории. Цивилизационная - как логика производства и воспроизводства духовных основ общества и истории, логика производства и воспроизводства мира человеческой субъективности, человеческой души. В конечном счете, это логика бытия культуры, способ развития и объективации ее содержания в истории, на основе которого одна локальная цивилизация отличается от другой, превращаясь в образ жизни человеческой души. В этом смысле локальная цивилизация - это воплощение души и духа этноса, их объективированных форм существования. Соответственно, цивилизационная логика истории - это логика изменения человеческого сознания и превращения его в основу изменения общества и его истории. Это не значит, что бытие не определяет сознание и что бытие не является основой общества и его развития. Это означает другое: история постоянно стремится к возрастанию самоопределения себя сознанием, к тому, чтобы всякая новая ступень исторического развития была и новой ступенью возрастания роли сознания в истории, его превращения в основу изменения общества и его истории.

И это обусловлено не какими-то потусторонними факторами, обретающимися вне истории, а самой историей, усложнением проблем исторического развития, задач исторического творчества и настолько, что их решение по силам не просто особо развитому историческому субъекту, а такому, который кладет в само основание своего исторического творчества сознание, особо развитое сознание. Это всеобщий закон истории: по мере исторического прогресса, вместе с усложнением задач исторического творчества возрастает самоопределяемость истории сознанием, масштаб превращения сознания в основу изменения общества и его истории. Бытие, которое знает свое бытие, принципиально отличается от бытия, которое его не знает, и ровно настолько, насколько знает или не знает свое бытие. И это не остается безразличным к отношению бытия и сознания в истории и к самой истории, в пределах которой бытие тем больше определяет сознание, чем меньше сознание знает свое бытие и, напротив, чем больше сознание знает свое бытие, тем меньше определяется бытием, тем больше становится основой для самоопределения истории сознанием, миром человеческой субъективности, культурой, духовностью, а не миром экономики, человеческой материальности.

Человек хочет жить в истории, которая соответствует и определяется его сознанием, ценностями его души, ибо только так, только на этой основе она будет строиться в соответствии с его сущностью как человека, становиться пространством адекватного воплощения его бытия как подлинно человеческого. И это изначально присущее свойство человеческого бытия - стать воплощенным бытием своей сущности, каковым оно становится как раз по мере того, как становится осмысленным бытием, бытием сознания, знающим свое бытие и бытие природы. И чем больше оно становится знающим, тем больше оно становится подлинно человеческим, а значит, и человечным - бытием, которое определяется сознанием и ровно настолько, насколько оно знает и на этой основе практически овладевает своим бытием. Именно в этом процессе оно становится еще и воплощенным бытием свободы. Если быть человеком значит быть свободным, то свободным человеческое бытие становится не тогда, когда оно определяется бытием, а тогда, когда оно определяется сознанием, знающим свое бытие. Знание есть атрибутивное состояние свободного бытия в мире. И чем больше оно определяется сознанием, знающим свое бытие, тем больше оно становится свободным, подлинно человеческим бытием.

Таким образом, выстраивается закономерная взаимозависимость: чем больше человек воплощает в своем бытии свою сущность, тем больше оно становится свободным, а чем больше оно становится свободным, воплощенным бытием свободы, тем больше оно воплощает в себе бытие человеческого сознания, тем больше, как бытие, определяется сознанием. Так человек прорывается из истории как царства слепой необходимости в историю как царство свободы и в той самой мере, в какой превращает сознание в основу изменения общества и истории, в какой история начинает самоопределять себя посредством сознания.

В конце концов, история, как история людей, изменяется лишь на основе и после изменения их сознания. Мир, находящийся вне нас, становится для нас действительностью только тогда, когда он становится частью нашего внутреннего мира, мира нашей и моей субъективности, моего сознания. Все битвы, разыгрывающиеся вне меня, становятся действительностью для меня только через битвы моего сознания. Мое сознание не определяет бытие вне меня, но оно определяет его бытие во мне, а значит и мое бытие как таковое, и через него и только через него влияет на бытие вне меня. Ничего в обществе не меняется, если не меняется его сознание - всеобщая, непосредственная основа и передаточный механизм всех изменений в обществе. И хотя бытие, в конечном счете, определяет сознание, но только изменение и измененное сознание изменяет бытие. А это зависит не только от изменения бытия, но еще и от изменения самого сознания.

Не все в сознании вообще изменяется в зависимости лишь от изменения бытия людей, есть многое в сознании, что изменяется в зависимости от изменения самого сознания или в зависимости от его неизменных основ генетического кода истории локальной цивилизации, ее исторических, культурных и духовных архетипов. В этом смысле сознание имеет собственную логику изменения в зависимости от своих неизменных архетипических основ. В сознании не все возможно именно потому, что не все находится лишь в зависимости от изменения изменяемых материальных и духовных основ его бытия, но и в зависимости от неизмененных духовных сущностей истории, ее архетипических основ в человеческой душе.

Пожалуй, это единственно абсолютная константа истории, ее неизменяемая основа, которая, по крайней мере, изменяется последней, а вместе с ней изменяется и все в истории, и сама история. Она становится не просто историей другой формации, новой стадией одной и той же истории, а просто иной историей, историей иной локальной цивилизации. И эта абсолютная константа истории находится в основах именно локальной цивилизации, а не формации, в основах цивилизационной, а не формационной логики истории, не в материальных, а в духовных основах общества и его истории, в основах человеческой души.

Все изменяется в истории, обществе, в самом человеке, но архетипические основы его души остаются неизменными, сохраняя в неприкосновенности основы исторической, культурной и духовной идентичности как личности, общества, так и истории в целом, не позволяя им раствориться в потоке исторических, культурных и духовных изменений, в потоке взаимовлияний цивилизаций и культур. Поэтому именно архетипические основы человеческой души и есть то, что превращает изменение сознания, его состояний в основу изменения общества, его состояний - то, что вообще делает зависимым общество и его историю не только от материального бытия, но и от бытия его сознания, от его неизменных архетипических основ. Они, как абсолютная константа истории, определяют историю не меньше, чем материальное бытие людей. И неважно, что они, в свою очередь, продукт истории и сложились не без влияния и на основе материального бытия людей. Но с тех пор при всех изменениях истории и ее материальных основ, они оставались не только сохраняющимися основами истории в человеческой душе, но и такими, с которыми неизбежно считались все изменения самих материальных основ истории, ее формационных качеств.