Станислав Грибанов - Пилоты Его Величества

Нестеров прилетал на Качу в марте 1914-го, а в августе началась война с Германией. Преддверие ее чувствовалось давно. Собравшийся в апреле Третий Всероссийский воздухоплавательный съезд носил явно военизированный характер. Об этом свидетельствовали и содержание вступительного слова Великого князя Александра Михайловича, открывшего съезд, и основные доклады – генерала Каульбарса «О воздухоплавании в деле государственной обороны», полковника Гаровского «Об основах организации воздушного флота». С.С. Шетинин, директор авиационного завода в Петербурге, организовавший во время Балканской войны авиаотряд из летчиков-добровольцев в помощь болгарам, выступил с предложением об организации воздушного ополчения.

В принятой резолюции съезд просил Его Императорское Высочество принять на себя почин «в объединении деятельности воздухоплавательных организаций и направлении их на путь практической работы, строго согласованной с интересами обороны государства».

А на Каче закипела работа: перестраивались применительно к военному времени. Количество учеников увеличилось – пришлось открыть отделения в Бельбеке и Симферополе. Забот у руководителей школы и шеф-пилота заметно прибавилось, и вдруг ошеломляющее сообщение: погиб Нестеров… Великий русский летчик таранил австрийский самолет, выполнив таким образом давно задуманный им маневр, и пал смертью героя…

Михаил Ефимов в тот же день подал рапорт об отправке его на фронт.

В 32-м авиационном отряде на Западном фронте, куда дядя прибыл в качестве летчика-охотника, его назначили одновременно и заведовать технической частью.

Он летал и на разведку, и на бомбежку, и фотографировал позиции противника. Боевая работа приносила удовлетворение, но ее нелегко было сочетать с ответственностью за материальную часть – держать самолеты в боевой готовности. И вот после одного конфликта с начальником отряда Ефимов послал телеграмму в Киев – Великому князю Александру Михайловичу. Он просил перевести его в отряд капитана Берченко или вернуть в школу. На это обращение вскоре последовал ответ: «Приму с удовольствием, благодарностью. Берченко».

И снова для Ефимова продолжались непрерывные боевые вылеты в сложной обстановке Западного фронта. Неприятельская авиация развернула там активные действия. Немцы имели преимущество в боевой технике. Летали они на самолетах с мощными двигателями, а на наших аэропланах стояли французские «Гномы» отечественной сборки. И все же встречаться с русскими летчиками в воздухе немцы избегали – помнили таран Нестерова…

За боевые заслуги дядя получал благодарности командования, солдатские Георгии. В октябре 1915 года приказом по Западному фронту был произведен в прапорщики инженерных войск.

Между тем начальник Качинской авиашколы не терял надежды заполучить Ефимова обратно. Он пишет в Авиаканц: «Прошу ускорить командирование в школу Ефимова для усиления личного состава». И Великий князь Александр Михайлович отдает распоряжение: «Мною было условлено с капитаном Берченко и Ефимовым, что с первого августа они оба будут командированы обратно в Севастопольскую школу… Спишитесь по этому поводу с Берченкой и штабами Гвардейского корпуса и Третьей армии».

Так что Ефимов возвращается на Качу, готовит летчиков для фронта, однако начальство не забывает использовать его как опытного специалиста по авиационной технике. В ноябре он выезжает в Жмеринку для регулировки моносупапов 6-го армейского отряда, а в декабре снова приказ: «…предлагаю вам отправиться в Петроград, явиться к председателю приемочной комиссии подполковнику Вегенеру для переговоров по переделке и усовершенствованию гондолы аппарата «Фарман» при установке моносупапа. По выполнении прибыть в Киев».

Моносупап – в переводе с французского «одноклапанный». Как рассказывал старейший летчик И.С. Лапоногов, «этот оригинальный мотор заправлялся горючим через отверстия в цилиндрах, примерно на одну треть. При сжатии и вспышке получался динамический удар, что при неправильной регулировке двигателя, незнании, как с ним обращаться, нередко приводило к взрыву. Огонь с бензином вырывался из отверстий, попадал на плоскости, и, понятно, самолет сгорал. Ефимов же в Севастополе летал на таких самолетах, умело производил замену его двигателя на моносупап и связанную с этим переделку гондолы «Фармана».

«Надо сказать, что Ефимов знал авиационную технику своего времени прекрасно, – характеризовал авиатор Лапоногов. Когда поступали новые самолеты или моторы, Михаил Никифорович изучал их и возился до тех пор, пока не овладевал в совершенстве. Он был не только летчиком, но и техником, изобретателемконструктором. На любую деталь он смотрел с мыслью, как можно ее изменить и улучшить».

Еще до войны в Качинской школе Ефимов часто вносил усовершенствования в конструкцию аэропланов. Об одном из его изобретений писала петербургская газета:

«Много усовершенствований в области авиации дал инструктор Севастопольской школы авиации Отдела воздушного флота М.Н. Ефимов, считающийся лучшим русским конструктором. Теперь М.Н. Ефимов дал новое, весьма ценное изобретение, которое необходимо летающим людям всего мира. Телеграф уже принес известие об испытании прибора, предложенного для того, чтобы дать возможность пилоту подняться с земли без посторонней помощи. По поводу изобретения русского летчика мы беседовали с опытным военным инженером полковником В.Ф. Найденовым, который сказал, что детали изобретения Ефимова ему хорошо известны, но, по понятным причинам, он воздержится от их оглашения. Изобретение весьма важно и ценно. Пока прибор пристраивается к мотору «Гном», но имеются в виду и другие двигатели. В разговоре с ним М.Н. Ефимов говорил, что подобное изобретение интересовало его давно, но идея самого прибора пришла позднее. При осуществлении идеи получились блестящие результаты…»

Сконструировать прибор Михаилу Никифоровичу помогли и знания в области электротехники, приобретенные в техническом училище, и опыт работы на телеграфе.

Об этом изобретении Иосиф Семенович Лапоногов рассказывал, что идея прибора заключалась в том, чтобы с помощью аккумулятора и индукционной катушки создать мощную искру, которая, мгновенно воспламеняя горючую смесь в цилиндре двигателя, давала ему необходимый пусковой момент. Это был, по-видимому, прототип стартера.

Об этих своих открытиях дядя говорил просто: «Что вы хотите, я же механик!» Да, он был, как теперь называют, мастером золотые руки.

Еще с первых полетов летчик Ефимов вынашивал идею постройки самолета собственной конструкции. Он мечтал, что это будет легкий, быстрый, маневренный, послушный в управлении аппарат, на котором можно было бы производить эволюции «подобно птицам».