Иосиф Крашевский - Король холопов

Боркович хотел лично убедиться в этом и начал настаивать на том, чтобы она помогла ему тайком повидаться с Ядвигой.

Конрадова находила, что в такое время, когда ждали приезда последних послов из Кракова, когда всеобщее внимание сосредоточено на княжне, это трудно и опасно...

Чем больше она возражала, тем усиленнее, он уговаривал.

Староста вложил ей в руку большой куш, и она, наконец, не устояла и согласилась, поставив условием, чтобы он спокойно обождал два дня и чтобы скрыл об всех о своем приезде. Она же взялась найти средство, чтобы Борковича вечером ввести в замок... Но для этого раньше всего было необходимо заручиться согласием княжны, удалив любопытных, найти место для свидания и обдумать способ, как все это выполнить.

- Только для вас и для моей воспитанницы я могу на это решиться, показывая жестами и взглядами, за какое ужасное дело она бралась. - Однако Бог весть, сумею ли я его выполнить? Не испугается ли княжна?

Весь следующий день после этого разговора староста провел на постоялом дворе, в комнате, с закрытыми ставнями, в обществе своего брата. Наступил вечер, а из замка никакого гонца не было. На второй день он опять ждал...

Неизвестно чем вся его затея окончилась, но на рассвете он уехал не злой и не сумрачный, а в хорошем расположении духа, с улыбкой на лице и весело разговаривая с братом, показывая ему перстень на руке, которого у него раньше не было. Всю дорогу он ругал короля и грозил ему.

Возвратившись в Козьмин, он тотчас стал говорить о поездке в Краков, так как, несмотря на то что страшно сердился на Казимира, ехать туда ему необходимо было. Для этой поездки он старался придать себе вид не слишком униженный, но и не гордый.

Как умный человек он понимал, что ему не следует выставлять на показ силы, которая могла бы вызвать опасение и недоверие к нему, но и не годилось притворяться червяком, ибо никто не поверил бы ему.

- Мало того что нужно ехать, - говорил он брату, - но в том беда, что я должен склонить перед королем голову, а самое скверное то, что я должен лгать и давиться фальшью! Иначе я себя не выгорожу. Я должен до поры до времени остаться с королем в хороших отношениях; я хочу, чтобы он меня пригласил на эту свадьбу, на которой еще неизвестно, кто из нас займет первое место... Пока я не вырвусь из этой неволи, мне не мешает быть под крылышком госпожи... Ведь силу-то она будет иметь, и я вместе с ней сумею многое сделать, лишь бы она была умна.

Брат Ян так верил в опытность и проницательность Мацека, что никогда не возражал ему.

В сопровождении нескольких велькополян, подписавших соглашение, Боркович отправился в Краков.

Сендзивой Наленча, Скура, кастелян Пжецлав и судья Николай ехали вместе с ним.

За старостой на возах кованные сундуки, покрытые сукном и мехами и наполненные деньгами, потому что, будучи сам жадным, он придавал им большое значение и полагал, что повсюду с помощью денег можно всего достигнуть. До сих пор самые дерзкие намерения обыкновенно ему удавались, и его смелость и дерзость были так хорошо вознаграждены, что его самоуверенность возрастала, и чем он выше себя ценил, тем ниже он ценил других.

Ни дядя его, воевода Веньямин, ни Вержбента не казались ему страшными: он чувствовал в себе огромную силу.

По мере приближения к Кракову смелость его начала уменьшаться, и какое-то беспокойство им овладело, но он вскоре стряхнул его с себя и въехал в столицу с самыми радушными надеждами, нашептывая брату:

- Глупы они, и все попадут мне на удочку!

В то время, как был уже назначен день свадьбы, в густом, красивом королевском лесу в Лобзове, под Краковом, по распоряжению короля на большом участке вырубили деревья и начали строить обширный дом.

Никто не знал, для кого он предназначен и с какой целью его строят; для работы взяли из замка самых лучших работников; деньги, необходимые для постройки, Казимир велел Левко выдать из арендных денег за величские копи, и дом ежедневно рос с неимоверной быстротой.

Вацлав из Тенчина, который руководил работами и должен был давать указания рабочим, спросил короля, с какой целью этот дом строится.

- Постройте его так, - ответил Казимир, - чтобы в нем, в случае необходимости, могла поселиться семья, состоящая из нескольких человек, вместе с нужными ей слугами... И чтобы помещения были со всеми удобствами.

Более подробных указаний король не дал, однако дом построили вместительный и не пожалели денег, чтобы его сделать красивым и комфортабельным. Казимир интересовался этой постройкой и часто ездил осматривать, как идут работы. Он пожелал, чтобы при доме был сад, окруженный каменной стеной, конюшни для лошадей, сараи для экипажей...

Эту начатую постройку называли королевским домом и предполагали, что король будет там отдыхать, когда пожелает скрыться из Вавеля после тяжелой, томительной работы. Не жалели самого лучшего камня для фундамента, на потолках была художественная резьба, на всех окнах стекла и в комнатах полы из лучшего дерева.

Однажды мастер спросил короля, не нужно ли вырезать гербы на дверях, но Казимир ответил, что никаких особенных знаков не нужно. Окружающие короля ломали себе голову, стараясь догадаться, зачем этот дом строится, да еще с такой быстротой, как будто он необходим был к следующему дню.

Казимир торопил, чтобы новый дом был готов еще до свадьбы. Кохан единственный проник в эту тайну, но не столько благодаря своей догадливости, сколько благодаря умению подслушивать.

Однажды, когда король в печальном расположении духа пришел к Эсфири, жалуясь на то, что его торопят со свадьбой, и что она скоро должна состояться, красивая еврейка, взяв на руки болезненного, слабого, маленького сына Пелку, подошла к Казимиру и, нежно склонившись к нему, спросила:

- Нужно ли мне остаться в Кракове? Я не хотела бы удалиться отсюда, но остаться здесь, чтобы злые люди указывали пальцами на меня и ребенка это крайне неприятно. Тесно нам тут в городе, душно в этих стенах, да и тебе, властелин мой, не будет хорошо, если мы останемся здесь... Жене твоей расскажут и кто знает? Могут подстрекнуть против меня и начать меня преследовать. Я не смогу ни подойти к окну, ни переступить порог дома.

- Тебе незачем бежать отсюда и оставить меня. Я женюсь, чтобы исполнить их желание, а для себя лично другой жены, кроме тебя, мне не нужно. Куда же ты бы хотела уехать?

Эсфирь, взглянув на заснувшего на ее руках ребенка, тихо сказала:

- Не хнаю, хотела бы куда-нибудь недалеко от города, вблизи тебя... Куда укажешь, господин мой, пойду, куда меня пошлешь, только не здесь...

Король задумался.

- В Лобзове, - произнес он, - много зелени и большой лес, но там нет помещений для тебя... Из Кракова мне легко будет часто туда ездить, и среди густых деревьев тебя там никто не увидит. Будешь там, как в гнезде...