Юлиус Белох - Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Примеру Афин вскоре последовали и другие государст­ва. В Сиракузах Дионисий покрывал расходы по своим вой­нам с карфагенянами в значительной доле конфискацией храмовых сокровищ; в Сикионе Эвфрон секуляризовал хра­мовое имущество (368 г.); даже благочестивые аркадцы ог­рабили храмовую казну в Олимпии, чтобы уплатить жалова­нье своему войску (364 г.). Поэтому, когда фокейцы во вре­мя своей войны с амфиктионами брали взаймы деньги у Дельфийского храма, то это уже отнюдь не было неслыхан­ным поступком; правда, огромные размеры забранных ими сумм и чрезвычайная святость ограбленного храма придава­ли секуляризации в этом случае особенно неблаговидный характер.

Храмовых сокровищ в большинстве случаев хватало, разумеется, ненадолго, и вскоре приходилось отыскивать новые источники дохода. Очень часто правительство обра­щалось к гражданам и оседлым чужеземцам с просьбою о добровольных пожертвованиях на нужды государства, и та­кие воззвания всегда увенчивались успехом; но суммы, ко­торые можно было собрать этим путем, всегда были, конеч­но, сравнительно невелики. Итак, оставался один выход — займы; но каким кредитом могли пользоваться самостоя­тельные мелкие государства, всегда стоявшие на границе банкротства и не представлявшие кредитору никаких закон­ных гарантий, которые давали бы ему возможность прину­дить их к уплате долга? Поэтому, особенно в эпохи кризи­сов, часто не было никакой возможности достать денег взаймы, или же приходилось платить непомерно высокий процент, разве только какой-нибудь богатый гражданин или метек соглашался ссудить деньги государству на сносных условиях, побуждаемый к тому либо патриотизмом, либо желанием заслужить благодарность народа. Если такого доброхотного заимодавца не оказывалось, то прибегали к принудительным займам или к выпуску кредитных денег с принудительным курсом; напротив, на опасный путь ухуд­шения монеты греческие государства вступали лишь в очень редких случаях. Наконец, когда не помогали никакие меры, последним средством спасения являлась конфискация имуществ; для этого богатых граждан или метеков под каким-нибудь предлогом предавали суду и осуждали. Искушение пользоваться этим средством было тем сильнее, что суммы, которыми оперировали бюджеты греческих общин, большею

частью были очень невелики, так что часто было достаточно конфисковать имущество одного человека, чтобы покрыть весь дефицит казны. Аттические ораторы говорят о таких конфискациях как о совершенно естественном явлении, и Демосфен даже ставит себе в заслугу, что никогда не прибе­гал к этому средству.

Однако подчас все эти источники оказывались недоста­точными, и государство терпело крайнюю нужду. Даже в Афинах суд иногда переставал функционировать, так как не хватало денег на уплату жалованья присяжным. Такое поло­жение вещей отражалось пагубным образом особенно на во­енных операциях; полководцев часто посылали на войну без гроша денег, да и позднее крайне скупо снабжали их деньга­ми, и они должны были сами изыскивать необходимые сред­ства на содержание своих войск. Поэтому им по необходи­мости приходилось кормить войну войною. Результатом бы­ло, конечно, угнетение союзников и обложение контрибу­циями нейтральных общин; афинские стратеги забирали в плен всякое судно, которое не заплатило им за защиту. О систематическом осуществлении плана экспедиции при та­ких условиях часто нельзя было и думать; полководцы вели свое войско туда, где могли надеяться легче всего прокор­мить его. Эти финансовые затруднения являются главной причиной неуспешности афинских военных действий со времени окончания Пелопоннесской войны, и ничто не сде­лало имя Афин в такой степени ненавистным в Греции, как беспрестанные вымогательства, обусловливаемые этой сис­темою.

При этих условиях должностные лица, заведовавшие финансами, должны были играть все более видную роль в управлении государством. Это наиболее характерным обра­зом обнаруживается в том, что демократия в этой области, и только в ней одной, отступила от принципа ежегодного за­мещения государственных должностей. Так, в Афинах маги­страты, заведовавшие кассою, из которой производилась вы­дача пособий народу, избирались каждый раз на четыре го­да, причем срок их службы начинался с Великих Панафиней, которые праздновались в третьем году каждой олимпиады тотчас после середины лета. Когда незадолго до сражения при Херонее была учреждена должность военного казначея, то и для нее установили четырехлетний срок от одних Пана­финей до других и при этом отказались даже от принципа коллегиальности, поручив заведование военной казною од­ному должностному лицу.

Вместе с тем финансовое искусство развилось в особую отрасль политической деятельности. Уже Клеон и Клеофонт достигли в этой области крупных успехов; Агиррий, кото­рый сам в течение многих лет стоял во главе компании от­купщиков таможенного сбора, был, вероятно, первым спе­циалистом финансового дела, достигшим руководящего по­ложения в Афинах. Его племянник Каллистрат также был замечательным финансистом; он организовал финансовое управление Второго Афинского морского союз [6] В середине IV века народонаселение Аттики и ее клерухий (Ски- рос, Лемнос, Имброс, Самос, фракийский Херсонес) равнялось приблизи­тельно 300—400 тыс. при протяжении ровно в 5000 кв. км. Из двух ос­тальных великих держав греческой метрополии Беотия (включая Ороп — около 2700 кв. км) имела приблизительно 150—200 тыс. Спарта (включая оставшуюся за нею часть Мессении — около 6500 кв. км) —200— 300 тыс. жителей. Все показания согласны в том, что Македония и осо­бенно северные округа ее — более половины всей страны — имели очень редкое население; но, считая в среднем даже только по 15 человек на 1 кв. км, мы все-таки получим сумму в 450 тыс. жителей. , и податная реформа, произведенная в Аттике в архонтство Навсиника, также, по всей вероятности, была в значительной степени делом его рук; даже как изгнанник он обнаружил в Македо­нии замечательные финансовые способности. Но величай­шим финансовым гением, какого произвели Афины, был, без сомнения, Эвбул, который после союзнической войны спас Афины от банкротства и снова привел финансы в цветущее состояние. Исключительно эти заслуги и доставили ему пер­вое место в государстве, потому что он не был ни выдаю­щимся оратором, ни знатоком военного дела, так что нико­гда не занимал должности стратега. Достойным его преем­ником был Ликург, который после Херонейской битвы пре­образовал финансовое управление государства, причем ему, впрочем, далеко не пришлось бороться с такими трудностя­ми, как некогда Эвбулу. Наконец, ученик Аристотеля Деметрий из Фалер замыкает собою ряд великих финансистов Афин.