Юлиус Белох - Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Политические цели, к которым должны были стремить­ся македонские цари, были ясны с самого начала; надлежало, с одной стороны, приобрести побережье, с другой — подчи­нить своему влиянию соседнюю с юга страну, Фессалию. Но попытки, направленные к покорению прибрежных городов, встретили энергичное сопротивление со стороны Афин и быстро развивавшего свои силы Олинфийского союза; мало того, важная Пидна, искони принадлежавшая к Македонии, подчинилась Афинам (выше, с. 187). Столь же бесплодными остались, как мы видели, попытки Архелая и Александра подчинить своей власти Фессалию.

Лишь Филиппу удалось разрешить те задачи, о которые разбились усилия его предшественников. Один из современ­ных ему историков называет его величайшим человеком, какого до тех пор произвела Европа; во всяком случае более замечательный государственный человек никогда еще не сидел на престоле. Прежде всего он владел царственным ис­кусством выбирать себе нужных людей и каждого ставить на то место, для которого он был наиболее пригоден; при этом он был достаточно благороден, чтобы без зависти призна­вать заслуги своих помощников. Он сам, при своей мужест­венной красоте, тонкой образованности и незаурядном даре красноречия, имел в себе нечто величественное. По дипло­матическому таланту у него не было соперников; но те, кто в переговорах с ним терпел неудачу, конечно, негодовали на вероломство царя, вместо того чтобы обвинять самих себя в неспособности; между тем Филипп добросовестно исполнял все обязательства, какие ему приходилось брать на себя. Своих соотечественников-эллинов он знал насквозь и умел пользоваться их слабостями; полной горстью разбрасывал он золото, и эта система подкупов немало способствовала его успехам. Притом он душой и телом был воин; полжизни он провел в походах, деля со своими солдатами все труды и лишения и в случае надобности бесстрашно рискуя жизнью; это доказывают многочисленные раны, полученные им в сражениях. Правда, его едва ли можно назвать великим пол­ководцем, и если его военная деятельность была почти не­прерывным рядом побед, то не следует забывать, что он рас­полагал войском, какого до тех пор не видел свет, и что ему помогали первоклассные полководцы, как Антипатр и Парменион.

Таким образом, Филиппу удалось спасти Македонию от анархии, которая воцарилась в ней после смерти его брата Пердикки. Далее, он сумел, искусно пользуясь политиче­ским положением, вытеснить афинян из страны, хотя боль­шая часть побережья по-прежнему оставалась во власти Халкидского союза. Его попытка вмешаться в фессалийские де­ла привела, как мы видели, к кровавому поражению (выше, с.219). Но Филипп принадлежал к числу тех людей, которые, раз начав дело, во что бы то ни стало доводят его до конца, а ресурсы Македонии далеко еще не были исчерпаны. Он вос­пользовался зимою, чтобы преобразовать свое войско; с на­ступлением весны он снова мог вторгнуться в Фессалию (352 г.). Здесь он присоединил к своей армии контингента Ларисы и остальных союзных с ним городов и двинулся за­тем в Пагасы, все еще занятые македонским гарнизоном. Те­перь и Ономарх выступил в поход со всеми своими боевыми силами, поддерживаемый афинской эскадрой под начальст­вом Хареса, присланной для того, чтобы принять участие в осаде Пагас. Филипп должен был во что бы то ни стало по­мешать соединению Ономарха с его союзниками, тиранами Фер; с этой целью он двинулся навстречу врагу и в ожида­нии его расположился на Крокусовом поле — на той обшир­ной равнине, которая между фтиотийскими Фивами и Галосом открывается к Пагаситскому заливу. По количеству вой­ска — около 20 тыс. человек на каждой стороне — оба про­тивника были почти равны; но македонская и фессалийская конница Филиппа — 3000 всадников — далеко превосходи­ла фокейскую, и выбранное Филиппом поле битвы было от­лично приспособлено для того, чтобы дать возможность этому преимуществу проявиться в сражении. А Ономарх не мог уклониться от битвы, если хотел освободить Феры; и вот, полагаясь на свое испытанное войско, полный самоуве­ренности ввиду блестящих побед, одержанных им в предше­ствовавшем году, он решился принять сражение и в неудоб­ной местности. Он сам вел правое крыло, опиравшееся на море, — левым командовал его брат Фаилл. Против этого крыла, которое стояло без всякого прикрытия среди обшир­ной равнины, Филипп и направил свою атаку; под натиском его превосходной конницы войска Фаилла обратились в бег­ство, и тут Филипп напал на Ономарха с боку и с тыла и от­теснил его к берегу, где отчасти перебил, отчасти принудил к сдаче его войско. Сам Ономарх с 6 тыс. своих наемников легли на поле битвы; пленных, числом 3000, победитель ве­лел бросить в море как святотатцев, ограбивших храм. Ос­татки разбитой армии Фаилл отвел назад к Фермопилам.

Ближайшим результатом победы была капитуляция Фер; Ликофрон и Пифолай передали город Филиппу, выго­ворив себе свободное отступление. Так было достигнуто то, что не удалось Эпаминонду на вершине его могущества: ти­рания, тяготевшая над Фессалией в течение полувека, была низвергнута. Сколько крови было пролито с тех пор, как первый Ликофрон в 404 г. одержал победу над гражданами Ларисы! С того дня гражданская война в Фессалии, собст­венно, никогда не прекращалась. Теперь страна могла, нако­нец, вздохнуть свободно; перед ней открывалась эра мирно­го развития. Фессалийцы никогда не забыли благодеяния, оказанного им Филиппом; отныне он пользовался среди них такою же беспредельной популярностью, как в Македонии, и они оставались непоколебимо верны не только самому Филиппу до его смерти, но и позднее его сыну Александру.

Но чтобы упрочить свои приобретения, он должен был окончательно сломить силы фокейцев, а в Фессалии, разуме­ется, никто не думал о том, чтобы отнять у Филиппа началь­ство над армией, которою он командовал с таким успехом. Итак, он остался главнокомандующим фессалийского союз­ного войска; для покрытия военных издержек ему был пре­доставлен доход с рыночных и портовых пошлин; в Пагасах и в укреплениях Магнесии остались македонские гарнизоны для защиты этих пунктов на случай, если бы тираны сделали попытку вернуть себе власть. Затем Филипп двинулся к Фер­мопилам, чтобы нанести врагу решительный удар. Но Фаилл успел тем временем оправиться от поражения и снова сде­лать свое войско пригодным к бою; повышение платы, для которого нужные средства предоставила ему дельфийская храмовая казна, привлекло к Фаиллу новых наемников и удержало в строю старых солдат. Государства, находившие­ся в союзе с Фокидой, также сознали необходимость всеми силами остановить дальнейшее наступление Филиппа. Спар­та прислала отряд в тысячу человек, ахейцы — в 2000; Афи­ны, которым грозила ближайшая опасность, выставили почти все свое гражданское ополчение — 5000 гоплитов и 400 всадников под начальством стратега Навсикла. Изгнан­ные тираны Фер также привели на помощь Фаиллу своих 200 наемников. Таким образом, у Фермопил собралось войско, по количеству не уступавшее тому, которое Ономарх весною привел в Фессалию. Этих боевых сил было более чем доста­точно, чтобы защитить против всякого нападения проходы, ведущие из Фессалии в Фокиду. Действительно, Филипп даже не сделал попытки атаковать крепкую позицию врага; он хо­рошо понимал, что неудача подвергла бы величайшей опас­ности плоды всех достигнутых успехов. Даже Фтиотида была далеко не вполне покорена, и особенно Галос твердо держал­ся, опираясь на афинский флот. У Филиппа были более важ­ные дела, чем тратить время на осады, которые и в лучшем случае могли принести ему лишь незначительную выгоду; а новых наступательных действий в Фессалии со стороны фокейцев нечего было опасаться после страшных поражений, понесенных ими в предыдущую кампанию.