Виктор Муратов - Командарм Лукин

— Да это же сила! — воскликнул Лукин. — У вас целая бригада!

— Какая там бригада, подразделения разбросаны. Но главная беда — мало оружия, особенно у ополченцев и отрядов милиции. Люди вооружены трехлинейками, бутылками с горючей смесью. На всю бригаду, как вы говорите, всего несколько пулеметов. Кроме того, люди слабо обучены.

— Людей надо готовить, Петр Федорович, надо использовать каждую минуту времени. Пока оно у нас есть.

— Людей готовим, товарищ генерал. А вот что делать без оружия? — вздохнул Малышев. — Дмитрий Михайлович из сил выбивается, чтобы раздобыть оружие, но пока…

— Кто это — Дмитрий Михайлович?

— Первый секретарь обкома партии Попов. Замечательный человек. Надо вам с ним познакомиться.

— Познакомимся, — задумчиво проговорил Лукин и, достав часы, щелкнул крышкой. — Значит, так. Людей собирайте, готовьте. С оружием?.. Приеду в штаб — разберусь, постараемся помочь. Держите со мной постоянную связь. — Лукин протянул Малышеву руку и, не отпуская, мягко сказал: — Рад был познакомиться, Петр Федорович. Вместе воевать будем.

Начальник штаба армии полковник Шалин знал, где расположить штаб. Конечно, можно было разместиться поуютнее, в домах совхоза, но вражеские самолеты-разведчики непрерывно висели в воздухе и легко могли определить штаб крупного объединения. Поэтому место выбрали в лесу севернее поселка. Густой сосновый бор прекрасно маскировал землянки и штабные автобусы.

Машину командарма то и дело останавливали часовые. «Молодец, Шалин, — с теплотой подумал Лукин о своем начальнике штаба. — Позаботился об охране, к штабу и мышь не проскочит». Однако Лукин замечал, что дежурившие на контрольных постах бойцы лишь для порядка проверяли документы и, не скрывая радостных улыбок, пропускали машину. Забайкальцы узнавали своего командарма.

Наконец Петя Смурыгин вывел эмку на нужную поляну.

— Ну вот мы и дома, — выйдя из машины, облегченно вздохнул Лукин.

— Отдохнете с дороги, товарищ командарм? — спросил адъютант.

— Какой там отдых, Сережа, видишь — уже ждут меня.

Завидя эмку, из штабного автобуса вышли член военного совета Лобачев, начальник штаба армии Шалин, начальник политотдела бригадный комиссар Сорокин.

— Наконец-то командование шестнадцатой в полном составе, — улыбался Лобачев.

— Ну, друзья, замаскировались так, что мы еле разыскали, — говорил Лукин, стараясь сдержать волнение.

Лобачев обнял командарма и поцеловал его в гладко выбритую щеку. Шалин поздоровался сдержанно, не проявляя эмоций, хотя голубые глаза его не могли скрыть искреннюю радость встречи.

— Ваша работа, Михаил Алексеевич, так замаскировать штаб?

Шалин, улыбаясь, пожал плечами.

— Его, его, Михаил Федорович, — шумел Лобачев. — Самолеты противника каждый день летают над лесом, но до сих пор бог милует.

— Узнаю Михаила Алексеевича по почерку, — улыбался Лукин. — И подъезды к штабу на жестком контроле. Рассказывайте теперь, где плутали-путешествовали. А потом я расскажу про свою шепетовскую эпопею.

— Да уж поплутал я со штабом, — вздохнул Шалин. — Из Читы на Новосибирск, оттуда штабной эшелон повернули на Семипалатинск, потом Алма-Ата, Джамбул… Очередную станцию назначения узнавали у военного коменданта. Думали, что едем на юг, но в Арыси повернули на север, к Актюбинску. О начале войны узнали на маленькой станции, уж и названия не припомню. — Шалин передохнул, вытер платком высокий лоб, провел ладонью по глубоким залысинам.

— Новохоперск, — подсказал Сорокин. — Там эшелон долго стоял рядом с вокзалом, и мы по радио слушали все выступление Молотова.

— Можете представить, Михаил Федорович, что творилось среди бойцов, — продолжал Шалин. — Ну, Константин Леонтьевич сразу митинг организовал.

— Вроде и знали, что война неизбежна, — продолжал Сорокин, — а все же… Словом, все в один голос: «Скорее на фронт!»

— Добрались до Запорожья, потом — Винница, Жмеринка. Только оттуда отправили на Западный фронт, — снова заговорил Шалин. — Двадцать шестого июня разгрузились под Оршей. Попытались наладить управление, да где там! Войска разбросаны, не поймешь, кто где. Урывками узнаем — там на эшелон самолеты налетели, там колонну бомбили.

— Хлебнули, словом, горюшка, Михаил Алексеевич, — посуровел Лукин. — Нам под Шепетовкой тоже не сладко пришлось. Будем считать, что все мытарства позади. Мы вместе, и это главное. Теперь наконец-то шестнадцатая по-настоящему покажет себя.

— Нет шестнадцатой, — ошарашил Лукина Лобачев. Он опустил голову. Потом резко встал, развел руки в стороны. — Нет, нет шестнадцатой, Михаил Федорович!

— То есть как — нет? Ты о чем, Алексей Андреевич?

— Все о том, — хмурился Лобачев. — Сто девятая дивизия и сто четырнадцатый танковый полк остались на Юго-Западном фронте. Так? Пятый корпус передан в двадцатую армию генералу Курочкину. А на днях Курочкин все танки Мишулина умыкнул. В его пятьдесят седьмой танковой дивизии остался лишь батальон мотопехоты.

— Как это «умыкнул»? — не понял Лукин.

— Я был в Гусино в штабе Мишулина. Он мне рассказал, как дело было. Мишулин направлялся к нам. Мы ждали его. Кстати, к тому времени его дивизия пополнилась батальоном тридцатьчетверок. Представляешь, батальон из Орловского танкового училища! Нам бы эти тридцатьчетверки…

— Дальше, дальше, Алексей Андреевич, — торопил Лукин.

— А дальше Мишулин мне рассказал, что недалеко от его штаба остановились легковые машины. Ну, Мишулин туда. Видит, из машины выходит маршал Тимошенко. И из других машин генералы вышли. Направились к опушке леса. «Значит, не ко мне», — думает Мишулин. Но тут от группы отделился генерал и направился к Мишулину. Это был Курочкин. Поздоровались. Курочкин спросил, кому Мишулин подчинен, какую имеет задачу. «Подожди меня здесь минут десять», — сказал и сам направился к командующему фронтом. О чем они там говорили, Мишулин не знает, но Курочкин вернулся радостный. «Танки пятьдесят седьмой переданы мне». Вот так и умыкнул. Сейчас его главная ударная сила — сто пятнадцатый полк — воюет в районе Борисова, взаимодействует с первой механизированной дивизией Крейзера. Мишулин с батальоном мотострелков вчера сосредоточился в районе железнодорожной станции Гусино.

— Что же осталось в армии? — растерянно спросил Лукин, повернувшись к Шалину.

— Фактически осталась одна дивизия — сто пятьдесят вторая Чернышева.

Командарму показалось, что ослышался. Долгим хмурым взглядом он посмотрел на Лобачева, Сорокина. Те стояли понурив головы. Молчал и Лукин.

— Правда, — негромко заговорил Шалин, — в состав нашей армии включена сорок шестая стрелковая дивизия.

— Где она? — оживился Лукин.