Виктор Муратов - Командарм Лукин

Дав распоряжение генералу Городнянскому, командарм со своими помощниками поспешил на командный пункт армии. Предстоял нелегкий разговор со штабом фронта. Надо было докладывать о захвате немцами южной части Смоленска, о взорванных мостах. По дороге то и дело встречались разрозненные подразделения артиллерии, группы бойцов. Приходилось останавливаться, вызывать командиров и всех направлять в распоряжение комдива Городнянского.

Возле небольшого полуразрушенного барака в тени уцелевшей стены отдыхали бойцы. Увидев приближающиеся машины, никто даже не поднялся. Это удивило Лукина. Выйдя из машины, он приказал разыскать старшего. Вскоре Клыков привел к генералу угрюмого, заросшего черной щетиной сержанта. Небрежно отдав честь, сержант молча из-под лохматых бровей смотрел на генерала.

— Откуда бойцы? — строго спросил Лукин.

— Из сто двадцать девятой стрелковой дивизии, — вяло ответил сержант.

— Почему отстали?

— Догоняем.

— Постройте подразделение и немедленно отправляйтесь в свою часть.

Бойцы нехотя поднимались, искоса поглядывая на большое начальство, и, поправляя обмундирование, строились.

Лукин повернулся спиной, чтоб не видеть эту картину.

— Вот. Алексей Андреевич, — обратился он к Лобачеву, — любуйся бравым войском…

Не успел Лукин договорить, как раздались выстрелы и из строя выбежал боец.

— А-а, генералы, мать вашу… предали нас! — дико закричал он и, выставив вперед винтовку, устремился на командарма.

Стоящий рядом адъютант бросился наперерез. Штык впился ему в руку.

Боец, выронив винтовку, испуганно озирался по сторонам. На мгновение все замерли, опешили. А красноармеец стоял, широко расставив ноги в стоптанных ботинках. Обмотка на левой ноге размоталась. Крупные голубые глаза бойца были широко открыты от страха. Он нерешительно попятился, словно раздумывая: то ли бежать, то ли оставаться на месте и ждать своей участи. Потом наклонился к винтовке, но тут же выпрямился и, глядя на командарма немигающими глазами, попятился назад. Но Петя Смурыгин вихрем метнулся к нему и заломил руки за спину. Боец не сопротивлялся.

— Санитара! — шагнув к адъютанту, крикнул Лукин.

Санитара поблизости не оказалось. Бригадный комиссар Сорокин бросился к машине за индивидуальным пакетом.

— Сильно болит, Михаил? — спросил Лукин.

— Ерунда, заживет, — отвечал Клыков.

— Что же ты наделал, прохвост! — повернулся к бойцу командарм. Тот отчужденно смотрел в землю.

— Разрешите, Михаил Федорович, сопровождать бойцов к Городнянскому. Мне все равно надо побывать в дивизии, — обратился к Лукину Сорокин. — А этого… передам, куда следует.

— Хорошо, Константин Леонтьевич.

— Сержант! — крикнул Сорокин. — Командуйте.

— Слушаюсь, товарищ бригадный комиссар, — громко отчеканил сержант. Он как-то сразу преобразился, поднял с земли винтовку, схватил бойца за ворот гимнастерки и повел в голову колонны.

Преобразились и бойцы, куда девалось сонное безразличие. Они почувствовали собственную вину и с поспешной готовностью зашагали в сторону Смоленска.

Руку Клыкову перевязали. Но рану надо было промыть и обработать, и Лукин приказал Смурыгину отвезти адъютанта в медсанбат, а сам сел в машину Лобачева.

— Да, Михаил Федорович, — усаживаясь рядом с командармом, говорил Лобачев. — Если бы не Миша Клыков, могло произойти непоправимое.

Лукин молчал, медленно приходя в себя от нервного напряжения. Если бы не Миша Клыков… Если бы не Сережа Прозоровский…

Когда утвердилось в армии мнение, будто должность адъютанта делает из офицера прислугу и угодника, мальчика на побегушках? Чего греха таить, многие считают, что в адъютанты метят те, кто ищет в армии местечко потеплее, побезопаснее за спиной большого начальника. Не было у Лукина таких адъютантов.

…Полковник Шалин передавал в штаб фронта донесение открытым текстом:

— Южная часть Смоленска ночью занята противником. Мосты взорваны. С утра идет бой по берегам реки… Автострада западнее пятнадцать километров Ярцево перехвачена. Проверяем. — Увидев вошедших командарма и члена военного совета, он на миг оторвался от телефона, кивком поздоровался и продолжал передавать текст: — Направление Демидов спокойно. Курочкину послан делегат. Конев все знает. Действия увязываем. Перед сто пятьдесят второй — пока спокойно [9] ЦАМО, ф. 208, оп. 2511, д. 94, л. 58. .

Слушая начальника штаба, командарм с горечью думал о том, что скрывается за скупыми рублеными фразами донесения. Перехвачена автострада у Ярцево. Это значит, что враг уже восточнее города и перерезал главную дорогу, связывающую защитников Смоленска с Западным фронтом. Это значит, что погиб в бою с прорвавшимся сюда противником отряд, посланный Лукиным держать магистраль.

Так расшифровывается лишь одна строчка донесения. «Курочкииу послан делегат. Конев все знает». Конев знает, а Курочкин скоро узнает, что после выхода немцев на магистраль у Ярцево три армии — 19, 20 и 16-я оказались в окружении, что подвоз боеприпасов, горючего и продовольствия прекратился. Теперь восточнее Смоленска не оказалось частей, которые могли бы помешать гитлеровцам наступать на Ярцево, переправиться через Днепр и двигаться в любом направлении, создавая угрозу любой из окруженных армий.

Лукин отчетливо представлял, какая опасность нависла над Смоленском. И с севера, где в районе Демидова все еще дерутся части дивизии Филатова. И с запада, где части Чернышева сражаются у Красного Бора. И с юго-запада, где танковая (без танков) дивизия полковника Мишулина продолжает не только обороняться, но и находит в себе силы теснить врага в сторону Красного. А в самом Смоленске? Что происходит на берегу Днепра в черте города? Что удалось сделать Городнянскому? Это пока не известно. День уже клонился к вечеру, а связи со 129-й дивизией пока нет, видимо, еще не прибыл в Смоленск ее штаб. И Лукин решил направить в помощь Городнянскому группу командиров из штаба армии.

— Думаю, к Городнянскому следует послать и инструкторов политотдела, — предложил Лобачев.

— Обязательно, — согласился командарм. — Отберите надежных людей.

Лукин направился в штабной автобус к Шалину. К этому времени сюда через посыльных уже стали поступать первые донесения из 129-й дивизии, и начальник штаба наносил на карту обстановку.

— Трудно Городнянскому? — глядя в карту, спросил командарм.

— Крайне трудно, Михаил Федорович. Весь день гитлеровцы пытаются переправиться через Днепр и захватить северную часть Смоленска.

— Не могу понять, почему до сих пор немцы не форсировали Днепр вот здесь, в районе Шейновки? Ведь мост тут не взорван.

Действительно, Шейновский железнодорожный мост взорвать не успели, и гитлеровцы устремились к нему уже в первой половине дня. Фашистские танки подошли к мосту. Гаубичная батарея лейтенанта Кохадзе с северо-восточных высот накрыла противника своим огнем и уничтожила пять танков. Но враг продолжал рваться через Днепр. Тогда на этот участок был переброшен 3-й истребительный батальон ополченцев под командованием секретаря комитета комсомола завода им. Калинина Евгения Сапожкова. До 16 июля этот батальон оборонял Витебское шоссе. Когда туда подошли подразделения из дивизии Городнянского, Сапожкову было приказано оборонять Шейновский железнодорожный мост напротив сортировочной станции. В батальоне было 170 бойцов, в основном рабочая молодежь Заднепровья.