Виктор Муратов - Командарм Лукин

Лукин вопросительно посмотрел на Конева.

— Что, если объединим две твои дивизии и две мои и ударим сообща? — Он подошел к карге. — Смотри, положение наших войск не совсем плохое. Надо объединить усилия и воспользоваться моментом.

— Объединять нечего, Иван Степанович. Из шестнадцатой войска растащили по другим армиям. А те, что остались, завязли в боях, из последних сил держатся. Вот взгляни на карту. Да и твоя армия не в лучшем положении. Ведь так?

— Да уж… — вздохнул Конев. — Сегодня утром немцы атаковали сто двадцать седьмую вдоль Рославльского шоссе. Первую атаку наши отбили, потом и вторую, и третью. Немцы потеряли пятнадцать танков.

— А дивизия?

— Потери большие, — вздохнул Конев. — Чего скрывать, и людей, и оружия, конечно, мало. Такая же картина в сто пятьдесят восьмой. Скажу больше, в этой дивизии совсем нет артиллерии. А наступать надо.

— Это понятно. Ну что ж, давайте согласовывать действия.

Генералы договорились, что корпус Хмельницкого будет наступать на Смоленск с юго-востока, 152-я дивизия Чернышева — с запада, из района Гнездово через Днепр, где у нее уже подготовлены переправочные средства. 129-я дивизия Городнянского одним батальоном на своем левом фланге организует демонстративную переправу через Днепр, чтобы отвлечь внимание противника от основного десанта полковника Чернышева. Когда 127-я и 152-я дивизии ворвутся на южную окраину Смоленска, дивизия Городнянского форсирует Днепр и ударит на юг им навстречу.

Планом наступления остались все довольны, хотя каждый понимал, что выполнить его будет ох как трудно.

— Будем надеяться на твоих забайкальцев. Не забыли меня забайкальцы?

— Помнят, Иван Степанович.

Конев и Хмельницкий уехали готовить наступление. Лукин дал указание полковнику Шалину готовить приказ командирам дивизий Чернышеву и Городнянскому. Потом он вызвал капитана Ряхина:

— Надо разведать места форсирования Днепра, подробно узнать, что у немцев на том берегу…

Ранним утром 20 июля корпус генерала Хмельницкого перешел в наступление. 29-й стрелковый полк выбил гитлеровцев со станции Сортировочная и захватил железнодорожный мост через Днепр в районе деревни Шейновка.

Вскоре на КП Лукина приехал Конев. Радостно-возбужденный, он вошел в землянку:

— Ну, дорогой Михаил Федорович, лед тронулся! Части корпуса подходят к южной окраине города. Пора начинать твоим забайкальцам.

— Я уже отдал приказ Чернышеву форсировать Днепр.

— Отлично! Если так пойдет дело, то непременно вышибем немцев из южной части города… — Не успел Конев закончить свою мысль, как в землянку быстро вошел полковник Шалин. По его взволнованному лицу генералы поняли: произошло что-то непредвиденное.

— Радиограмма от подполковника Данильченко. Корпус Хмельницкого отброшен…

— Не может быть! — воскликнул Конев. — Данильченко что-то путает. Что же произошло?

А произошло следующее. Вначале все шло так, как рассказывал генерал Конев. Но потом противник бросил против наступающих около ста танков, налетели самолеты. При такой мощной поддержке гитлеровцы перешли в контратаку и в ходе ожесточенного боя смяли части корпуса и отбросили их на исходные позиции. После этого неудачного боя в дивизиях осталось по пятьсот-шестьсот человек.

Между тем части 152-й дивизии Чернышева прорвались к Днепру. Вскоре подразделения 480-го полка заняли железнодорожный вокзал. 544-й полк этой дивизии уже подходил к Нарвским казармам. Но при сильной поддержке артиллерии и минометов гитлеровцам удалось отбросить наши подразделения [11] ЦАМО, ф. 203, оп. 2511, д. 94, л. 97. .

И все же 22 июля полки 152-й дивизии полностью очистили от фашистов северо-западную часть Смоленска. К этому времени в район Пересуды отошли части 20-й армии, и генерал Лукин получил возможность перебросить 46-ю дивизию Филатова к Смоленску на помощь крайне обескровленным частям Городнянского.

В тот день генерал Лукин доносил маршалу Тимошенко: «Несмотря на то что у противника имеется много минометов, артиллерии и танков, а его авиация безнаказанно бомбит наши позиции, войска армии смело и решительно атакуют противника. Но крайне мало боеприпасов. Того, что удается самолетам сбросить ночью, слишком мало. Пополнения не приходят, а войска несут большие потери» [12] ЦАМО, ф. 208, оп. 2454, д. 31, л. 139–141. . Лукин просил ускорить прибытие мотополка от Рокоссовского, возвратить в 152-ю стрелковую дивизию из 20-й армии два стрелковых батальона, пополнить двадцать рот командирами и политработниками. Все это было крайне необходимо.

22 июля 34-й корпус перешел в подчинение генерала Лукина.

Днем командарму сообщили, что в штаб Западного фронта прибыла группа писателей, корреспондентов центральных газет. Политуправление направило в штаб 16-й армии Михаила Шолохова, Александра Фадеева и Евгения Петрова.

— Ну, Алексей Андреевич, будем принимать дорогих гостей, — обратился Лукин к Лобачеву. — Событие для нас, прямо скажем, большого масштаба.

— Событие, конечно, неординарное, — согласился Лобачев. — Да обстановка не очень-то располагает к такой встрече. На счету каждый час, да что там час — минута!

— Я очень люблю Шолохова, — проговорил Лукин, и глаза его потеплели. — Особенно «Тихий Дои». Между прочим, Алексей Андреевич, Шолохов в этом романе про мою дивизию пишет.

— Как это?

— А ты вспомни, там речь идет о двадцать третьей Усть-Медведицкой дивизии. Так вот, этой дивизией я в Харькове и командовал.

— Едут! — прервал их разговор адъютант.

Лукин и Лобачев вышли встречать писателей. Стоял полдень. Жаркие лучи июльского солнца нещадно жгли землю. Еще издали увидел Лукин клубы ныли и с тревогой посмотрел на небо: неровен час, налетят стервятники.

Подъехала машина. Из нее вышли Шолохов, Фадеев, Петров и сопровождающие их работники политуправления фронта.

Лукин впервые вот так лицом к лицу увидел Шолохова. Небольшого роста, в гимнастерке, туго перетянутой ремнем, с четырьмя шпалами в петлицах. На голове — сдвинутая на затылок пилотка.

Командарм пригласил гостей в землянку. Они немного помедлили, прежде чем начать беседу.

— Почему отступаем, генерал? — наконец угрюмо заговорил Шолохов. — До войны много шумели о том, что будем бить врага на его же территории малой кровью.

— Серьезных причин много, Михаил Александрович. Дело историков после войны разобраться и подвергнуть анализу то, что происходит сегодня. А сегодня нам не хватает танков, авиации, вооружения, хорошо обученного пополнения. Бойцы и командиры сражаются не щадя жизни. Нет числа геройским подвигам. Мы делаем все, что в наших силах и сверх всяких сил.

— Возможно, вы и правы, Михаил Федорович, — проговорил Шолохов. — Даже наверняка правы. Все мы в чем-то промашку дали. Да не время сейчас искать виноватого. Вы верно сказали, историки после войны разберутся, а сейчас воевать надо, фашистов бить.