Виктор Муратов - Командарм Лукин

Почему же сейчас Лукин решился на такую дерзость? Именно сейчас, когда армия живет под впечатлением суровой расправы над Павловым, Климовских… Не вызовет ли его дерзость подобную реакцию? Оснований хватит. Ставка, фронт требуют ни в коем случае не оставлять Смоленск, а почти весь город у немцев.

Телеграфист отстучал телеграмму, и, возможно, она легла уже на стол Тимошенко. Сказанного не вернешь…

И не надо возвращать. Хватит страхов! В конце концов его собственная судьба может решиться независимо от тона ответной телеграммы. Можно погибнуть и здесь, в Смоленске, раздавленном танковыми клещами…

Конечно, первый же звонок Главкома вызвал у Лукина некоторую тревогу. Но волнение оказалось напрасным. В тоне маршала вовсе не чувствовалось недовольства, а тем более угроз. Очевидно, Тимошенко понимал, что дело не в Лукине, Лобачеве или Шалине. Он даже намеком не напомнил о недавних своих грозных требованиях. Маршал внимательно выслушал Лукина, вникал в обстановку, подбадривал, давал советы, обещал помочь танками и авиацией.

Лукин успел мельком подумать, что взаимопонимание — великое дело. Обида, тяжелым комом лежавшая на сердце, постепенно улетучивалась, уступая место деловому настрою. Угроз он никогда не боялся, а на доброту был особенно чуток и отзывчив.

Он вспомнил, что надо сказать Главкому о Малышеве, о несправедливом обвинении, предъявленном ему, в самовольном взрыве мостов, и настоятельно просил Тимошенко разобраться. Тот обещал…

Уже в который раз командарм слышал обещания маршала помочь! Но ни людей, ни боеприпасов, ни тем более танков и авиации войска в Смоленске не получали. Единственное, чем помог Главком, — приказал снабжать их по воздуху. Самолеты сбрасывали боеприпасы и продовольствие на позиции наших войск. Но для армии, ведущей непрерывные бои, это была капля в море.

К концу дня 18 июля накал уличных боев в Смоленске немного спал. Нет, бои не прекращались, но, возможно, чуть поутихла ярость. Противоборствующие стороны, как два боксера на ринге, после ближнего боя отступили на шаг, чтобы перевести дыхание и сосредоточиться перед новой схваткой.

И природа словно почувствовала эту передышку. Изнуряющий зной ослабел. Солнце, устав глядеть на огненный ад, опустилось за далекий горизонт. А с востока в ширину всего горизонта на городские холмы быстро надвигались тучи, словно чья-то торопливая рука задергивала полог на густеющем небе, пряча едва мерцающие первые звезды. Сверху облака еще освещались далеким солнцем и были похожи на чистейший снег, но нижний их слой постепенно темнел, превращаясь из бурого в темно-фиолетовый. Эти фиолетовые тучи грозили вот-вот разразиться дождем. А пока тугой ветер, как разведчик, расчищал путь приближающейся грозовой лавине. Он сначала робко, порывами, хлестал по верхушкам сосен, а потом всей силой обрушился на встревоженные деревья. Издалека уже доносились звуки грома. По приглушенным долгим раскатам их можно было отличить от орудийной канонады.

— Сейчас гроза начнется, — проговорил Лукин. Они сидели с Лобачевым на березовой скамье у родника. — Посидим еще. Думаю, под навесом не промокнем.

— Интересно, нам или немцам спешит на помощь на своей колеснице Илья пророк?

— Уж кому-кому, а нам от этой грозы пользы мало, и так самолеты с трудом к нам пробиваются, а в такую погодку помощи и вовсе не жди. Боеприпасов, горючего почти нет, с продовольствием и того хуже.

— Кстати, о горючем и боеприпасах, — оживился Лобачев. — Мне докладывали, что сто пятьдесят третья авиадивизия перебазировалась на восток. На аэродроме осталось кое-что.

— Надо обязательно проверить и все забрать.

Дождь обрушился сразу. Но не ливневый. Гроза с молниями и громом шла стороной, севернее Смоленска. Дождь словно спешил смыть пороховую копоть и кровь, охладить раскаленные стены домов и мостовые.

— Думаю, что до утра можем отдохнуть и мы, — проговорил Лобачев. — Немцы и в хорошую погоду ночью не воюют, а сейчас их из укрытий и пушками не выгонишь.

— Да, можно позавидовать немецкой пунктуальности. Даже на войне не изменяют своим привычкам. Разведчики Ряхина установили, что у немцев все по часам расписано: в восемь утра — завтрак, в двенадцать — обед, в семь — ужин. Перед обедом — артналет по нашим позициям, сразу после ужина — минометный обстрел. Все точно, хоть часы сверяй. А ночью выставляют дозоры и отдыхают. Так что ты прав, можем поспать.

Послышался шорох раздвигаемых кустов, и в проеме навеса выросла фигура старшего лейтенанта Клыкова. С его плащ-палатки стекала вода.

— Товарищ командующий, полковник Шалин просит вас в штаб. Прибыл посыльный от генерала Городнянского.

Прочитав донесение, Лукин посмотрел на Лобачева:

— Вот тебе и немецкая пунктуальность. Отказались от своего расписания. На участке сто двадцать девятой дивизии в районе Тихвинского кладбища немцы переправились через Днепр и пытаются обойти дивизию с левого фланга. По-видимому, Гитлер подгоняет войска. — Лукин повернулся к генералу Прохорову: — Городнянский просит помочь артиллерией. Готовьтесь перебросить в район кладбища батареи.

— Вся артиллерия в боевых порядках, резервов почти нет, товарищ командующий.

— Поскребите по сусекам, Иван Павлович, снимите батарею охраны штаба армии. Думаю, к Жуково они пока не прорвутся. Михаил, — обратился Лукин к адъютанту, — буди Смурыгина, едем к Городнянскому.

— Он готов, но… — Клыков замялся. — На эмке ехать сейчас опасно, — и посмотрел на члена военного совета, ища поддержки, — в танке надежнее.

— Михаил прав, — поддержал адъютанта Лобачев. — Это точно. Дороги раскисли, да и на немцев можно нарваться.

— Хорошо, — согласился Лукин.

Короткая июльская ночь уже была на исходе. За ночь тучи высыпали на землю всю воду и растаяли. Рассвет подбирался медленно. Безоблачное небо наливалось густой синевой. Среди зеленых сосен розовели верхушки берез и кленов. Лес притих. Все ожидало солнца. Оно наконец медленно поднялось, высветив лес и поляны, усыпанные серебристой росой. Лукину было странно ощущать эту безмятежную тишину возле совхоза «Жуково», зная, что в каких-нибудь десяти километрах отсюда гремел бой.

Направляясь в танке на командный пункт к генералу Городнянскому, командарм решил заехать на аэродром, где, по словам Лобачева, осталось много горючего, боеприпасов и другого имущества.

Подъезжая к аэродрому, Лукин увидел пожар. Горели склады с имуществом. В тени ангара сидели бойцы. Увидев приближающийся танк, они рассыпались в цепь и залегли. Лукин приказал механику-водителю остановить машину и вылез из танка. К нему подбежал воентехник первого ранга.

— Отчего пожар на аэродроме? — спросил Лукин. — Неужели немцы бомбили ночью?