Виктор Муратов - Командарм Лукин

К концу сентября против 19-й армии Лукина немцы сосредоточили 3-ю танковую группу Гота и часть дивизий 9-й армии Штрауса. На правом фланге у Лукина соседом была 30-я армия генерал-майора Хоменко, на левом — 16-я Рокоссовского. Несколько позади армии Лукина, на запад от Вязьмы, но Днепру занимала рубеж обороны 32-я армия Резервного фронта под командованием генерал-майора Вишневского.

Операция «Тайфун» началась 30 сентября ударом 2-й танковой группы Гудериана по левому крылу Брянского фронта в районе Шостки.

Всем было понятно, что этот удар лишь прелюдия наступления главными силами группы армий «Центр» против Западного и Резервного фронтов. Во всех ротах группы армий «Центр» зачитали приказ Гитлера, где говорилось: «Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага… Сегодня начинается большое решающее сражение этого года».

Весь день 1 октября над боевыми порядками армия Лукина шли на восток фашистские самолеты. Последняя волна прошла перед заходом солнца. И все стихло.

В ночь на 2 октября Лукин то и дело связывался с частями, с соседями. Особенно волновался командарм за фланги своей армии. Он знал, что они, как и стыки между частями, всегда являются самыми уязвимыми местами обороны. На правом фланге армии Лукина, на стыке с 30-й армией Хоменко, держала оборону 224-я стрелковая дивизия генерала Щербакова. Она была сформирована из пограничных отрядов и отлично зарекомендовала себя в боях.

Предполагалось, что противник нанесет удар в стык между армиями Лукина и Рокоссовского. Там располагалась 91-я стрелковая дивизия под командованием полковника Волкова. Эта дивизия в ожесточенных сентябрьских боях понесла большие потери, и Лукин в ночь на 2 октября вывел ее во второй эшелон. Ее место заняла 50-я стрелковая дивизия полковника Борейко — пополненная и хорошо отдохнувшая. Вполне боеспособными были 89-я стрелковая дивизия полковника Котельникова, занимавшая оборону на рубеже Мужилово, Козаково, 166-я стрелковая дивизия генерала Додонова, находящаяся в резерве командарма. Накануне в войска завезли большое количество боеприпасов, горючего и продовольствия.

Поздно вечером с передовой вернулся член военного совета армии дивизионный комиссар Шекланов. Веселый, энергичный, он одним своим присутствием способен был поднять настроение, заразить всех своей неуемной энергией.

— Ну, оркестр к встрече готов, остается ждать гостей, — улыбнулся он, входя в землянку. — Я объехал части, поговорил с людьми. Народ настроен по-боевому. Но бросается в глаза вот что — нехватка огневых средств, особенно на танкоопасных направлениях и на флангах.

— Все так, Иван Прокопьевич, — тяжело вздохнув, проговорил Лукин. — В этом наша беда, а поправить ее нечем.

2 октября в 5.30 земля дрогнула. Лукин понял: противник начал артиллерийскую подготовку, вслед за ней — первая атака…

Канонада усилилась, когда по приказу Лукина наши артиллеристы открыли ответный огонь. Грохот стоял такой, что, когда через некоторое время раздался телефонный звонок, Лукин едва смог услышать голос командарма-16. Рокоссовский сообщал, что противник на его участке армии также начал артподготовку.

В небе появились немецкие самолеты. Волна за волной обрушивали они свои удары по переднему краю, по артиллерийским позициям и войскам в глубине обороны, вплоть до тылов фронта.

Вскоре прервалась проводная связь со штабом фронта. Как выяснилось, гитлеровцы нанесли мощный бомбовый удар по Касне. Опасения Лукина подтвердились. Дорого обошлось командованию фронта то, что оно слишком долго не меняло местоположение штаба и пренебрегло маскировкой. Для немцев большое скопление людей и техники не могло остаться незамеченным. Авиация атаковала командный пункт и тыловые учреждения штаба. Пострадали оперативный, разведывательный и шифровальный отделы, пункт ВВС был разбит, погибли тринадцать человек и шестьдесят получили ранения.

Вражеские снаряды рвались и в районе села Неелово, где располагался командный пункт Лукина. Командарма засыпало землей. Отряхиваясь, он слушал донесение делегата связи, прибывшего с правого фланга армии, где оборонялась дивизия генерала Щербакова.

Именно там силами 3-й танковой группы генерала Гота противник нанес главный удар. Готу удалось правильно определить самое слабое место в обороне Западного фронта. В районе намеченного удара враг скрытно сосредоточил свыше четырехсот танков 41-го и 56-го танковых корпусов. Дивизии, входившие в эту группировку, и их командиры Рейнгард, Шааль, фон Функ и другие имели большой опыт ведения боевых действий танковыми войсками. Большую помощь этим дивизиям оказал 8-й авиационный корпус, в котором насчитывалось около пятисот самолетов.

И вот вся эта мощь обрушилась на стык между 19-й и 30-й армиями. Части 224-й дивизии, не выдержав удара, стали отступать. Выяснилось, что командир дивизии оказался не способным управлять войсками в сложившейся обстановке. Военный совет армии принял решение об отстранении генерала Щербакова и назначил командовать дивизией полковника Красноштанова. На некоторое время противника удалось задержать. Но враг продолжал наращивать силы. Ему удалось отрезать 913-й полк от главных сил. На выручку ему пришел командир соседнего, 907-го полка полковник Усанов. Он собрал все огневые средства (а было у него всего двенадцать орудий), все, что осталось от поредевшей пулеметной роты, личный состав штаба полка, комендантский взвод. Артиллеристы обрушили на врага огонь прямой наводкой. Когда кончились снаряды, Усанов поднял бойцов в штыковую атаку. Кольцо было прорвано, и 913-й полк соединился с главными силами, но в этом бою полковник Усанов погиб. При выходе из окружения погиб и командир 913-го полка полковник Русецкий.

Севернее Ярцево противник продолжал вбивать клин, и между 19-й и 30-й армиями образовался разрыв шириной до сорока километров. Туда и устремились гитлеровцы.

К месту прорыва генерал Лукин направил 45-ю кавалерийскую дивизию, чтобы прикрыть правый фланг девятнадцатой армии. Когда штаб армии перемещался на другой командный пункт, командарм увидел, что кавалерия отходит на восток. Лукин тут же вызвал командира дивизии и потребовал объяснить, почему конники не выполняют поставленную задачу. Командир дивизии заплетающимся языком доложил, что он решил отвести части дивизии для охраны штаба армии. Лукин понял, что тот просто пьян. Он тут же отстранил его от командования и приказал подполковнику Стученко принять дивизию. Полки повернули на запад к месту прорыва и прикрыли правый фланг армии.

Лукин мучительно переживал вынужденную смену командования двух дивизий. Он с болью вспоминал тех, кого хорошо знал, на кого можно было положиться во всем, кого унес тридцать седьмой год… Места многих из них заняли люди, оказавшиеся не способными управлять войсками в тяжелое время. И за это пришлось расплачиваться кровью.