Виктор Муратов - Командарм Лукин

На Западном направлении сложилась крайне опасная обстановка. Все пути на Москву, по существу, были открыты. На Можайской линии находились наши небольшие части. Они, естественно, не могли остановить противника. Здесь выигрышное положение создалось в том, что немцы, все их главные силы, были скованы действиями наших окруженных частей.

10 октября войска Западного и Резервного фронтов были объединены в один — Западный. Командующим фронтом был назначен генерал Жуков. Ему удалось за короткое время разобраться в сложнейшей обстановке на Западном направлении, оценил он и трагическое положение, в котором оказались окруженные западнее Вязьмы армии. Главной задачей в те дни Жуков считал создание прочной обороны на линии Московское море, Волоколамск, Малоярославец, Тула, где предстояло остановить главные силы врага. Но создать эту линию обороны можно было лишь при одном условии: если немецкие войска не достигнут этого рубежа до того, как он будет укреплен. А достигнуть рубежа гитлеровцам не давала окруженная группировка генерала Лукина.

В ночь на 11 октября дивизии начали готовиться к предстоящему прорыву. Наступила тишина. Дождь, моросивший весь день, прекратился, и в просветах облаков появились звезды. По периметру фронта окружения темноту разрывали сотни осветительных ракет противника.

Наступил рассвет. Командарм вместе с разведчиками выехал на коне к предполагаемому месту прорыва, чтобы выбрать участок шириной примерно 6–7 километров.

Около 15 часов командарм со своей оперативной группой прибыл на свой наблюдательный пункт, который разместился на холме западнее Богородицкое. Командиры дивизий и артиллерийских групп доложили о готовности войск.

— Сообщили в штаб фронта координаты для удара авиации? — спросил Лукин начальника штаба.

— Координаты сообщили, — ответил Малышкин, — но подтверждения радиограммы нам почему-то не дали.

— Странно, — проговорил Лукин, доставая часы. Стрелки приближались к четырем. — Придется начинать без авиационной поддержки.

Ровно в 16.00 дивизион реактивных минометов обрушил на врага свой последний залп, и цепи пехоты пошли в атаку. Гитлеровцы отчаянно сопротивлялись. Особенно жаркие бои разгорелись на южной окраине Богородицкое и в районе Обухово. На берегу реки Бебря враг встретил наступавших плотным огнем. Неся потери, наши части продолжали продвигаться вперед. Наибольший успех наметился на участках 2, 91 и 244-й стрелковых дивизий. К исходу дня этим дивизиям удалось выбить противника из Богородицкое, овладеть населенными пунктами Обухово, Пекарево, Спас и уже в темноте прорвать вражеское кольцо окружения.

Воодушевленные первым успехом, бойцы овладели позициями противника на опушке рощи южнее Богородицкое. Немцы стали отходить. Вскоре были заняты еще несколько населенных пунктов. Вслед за наступающими двинулись саперы, связисты.

На наблюдательный пункт Лукина прибежал командир 91-й стрелковой дивизии полковник Волков:

— Товарищ генерал! Прорыв сделан, выводите штаб армии!

— Хорошо. А что касается меня лично, — сказал командарм Волкову, — то я не уйду до тех пор, пока не пропущу все или хотя бы больше половины войск. Идите, расширяйте коридор и держите фланги прорыва. Слышите, держите фланги! — громко повторил он.

Вместе с членом военного совета Ванеевым командарм выехал к месту прорыва. Но тут поступило донесение, что 2-я дивизия и часть 91-й стрелковой, не сдержав фланги, ушли вперед. Немцы вновь замкнули кольцо окружения.

Боль и гнев изобразились на лице командарма. Ведь он сделал все, что мог, и успех уже был! Священный солдатский принцип «Сам погибай, а товарища выручай» не был соблюден. Генерал Вашкевич обязан был, разорвав кольцо, расширить проход и держать фланги, пока не выйдут окруженные войска, но он оставил место прорыва, отвел части дивизии за восемнадцать километров, в район деревни Песково, и там пассивно ждал прихода других дивизий армии.

Спустя четверть века сам Вашкевич так описал ситуацию, сложившуюся в тот памятный день: «К рассвету 12 октября прорвавшиеся части рассредоточились в 18 километрах к северо-западу от места прорыва. Здесь находились подразделения 1282-го и 1286-го стрелковых полков, 970-го артиллерийского полка и часть отряда моряков, а также подразделения из соседних дивизий армии. Быстро сказалась физическая усталость и большое напряжение ночного боя. Все повалились спать.

В этом районе мы пробыли весь день 12 октября, ожидая выхода других частей…» [30] От Москвы до Берлина. М., 1966. С. 83–84.

Утром, в 9 часов 15 минут, Лукин получил радиограмму от Жукова: «Перед Ершаковым действует 252-я пехотная дивизия. Дивизия просила открытым текстом немецкое командование 11 октября сего года о помощи, так как не выдерживает натиска Ершакова. Видимо, перед Ершаковым наиболее слабое место во фронте противника. Учитывая слабость противника перед Ершаковым, немедленно разберитесь поглубже в обстановке перед вашим фронтом. Сможете ли вы успешно и быстро прорваться на вашем участке? Не лучше ли вам, закрывшись на своем участке от противника, демонстрируя прорыв, собрать танковую группу, артиллерийскую группу, помочь Ершакову мощным ударом смять противника и выводить все армии за Ершаковым на направление станции Угрюмово на Боровск, при этом в сторону противника иметь сильные заслоны, которым по мере выхода отходить за армией. Принятое решение доложить 12 октября».

Это была первая конкретная помощь Лукину со стороны нового командующего фронтом. Пусть не материальная (до сих пор не известно, почему Жуков не получил запрошенные им координаты для нанесения бомбового удара), но для Лукина очень ценная. Потеряв связь с соседними армиями, Лукин не знал, что происходит на их участках, какие силы противника противодействуют окруженной группировке и где у них слабые места. Теперь Жуков указал конкретно наиболее выгодное направление выхода из окружения.

Однако сразу же воспользоваться рекомендацией командующего Лукин не мог. Весь день 12 октября продолжались бои. С одной стороны, наши части на реке Бебря продолжали попытки вновь прорвать кольцо окружения, с другой — немцы предпринимали усилия, стремясь рассечь и задушить окруженных. Территория, занимаемая остатками 19-й армии, еще более сократилась. В бой вступили артиллеристы, оставшиеся без снарядов, танкисты, потерявшие в боях свои машины. Это значительно усилило возможности противостоять наступавшему врагу, и в течение дня немцам удалось продвинуться лишь на два-три километра.

К этому времени наиболее боеспособной оставалась лишь 45-я кавалерийская дивизия. Ее командир подполковник Стученко неоднократно просил командарма разрешить атаковать противника, чтобы пробить новую брешь. Стученко был храбрым, отважным человеком. Лукин уважал его и не случайно в критической обстановке начала октябрьских боев именно ему доверил командовать дивизией. Но порой Стученко проявлял излишнюю горячность. и Лукину приходилось сдерживать его.