Виктор Муратов - Командарм Лукин

Работа подпольщиков все более оживлялась. Членов организации связывали узы крепкой дружбы, готовность к самопожертвованию. Коммунист инженер Саркисян становился опытным конспиратором. А генерал искал людей, через которых можно было установить связь с другими национальными группами для проведения среди них работы, направленной против той, которую вели посещающие лагерь белоэмигранты. Такого человека он нашел в лице Вагаршака Аракеляна.

Подпольная организация в Вустрау расширила круг своих действий через военнопленных, отправляемых администрацией лагеря на работу в Берлин и другие районы. По заданию партийной группы они на местах создавали подпольные ячейки, устанавливали связи не только с советскими и иностранными военнопленными и с угнанными в Германию советскими гражданами, но и с немецкими коммунистами и антифашистами. Они распространяли правду о победах Красной Армии и понесенных немецкой армией поражениях.

Однажды большая группа военнопленных армян, грузин и других национальностей была послана на работу к немецким помещикам в Тироль, близ югославской границы. Оттуда шестнадцать военнопленных под руководством капитана Красной Армии Сепарашвили устроили побег и присоединились к югославским партизанам.

Большую группу пленных гитлеровцы отправили в Гришберг, что в трехстах километрах восточнее Берлина. По совету генерала Лукина подпольщики создали здесь антифашистские группы для проведения диверсионных актов.

Была в Лукине какая-то притягательная сила, которая привлекала к нему честных людей, а изменников и немцев заставляла относиться к нему уважительно. Трудно сказать, в чем было дело: то ли во взгляде, то ли во всем облике, то ли в подкупающей честности при решении любых вопросов.

У генерала Лукина часто открывалась рана на ноге, и его периодически отправляли в госпиталь. В одном из госпиталей он встретил генерала Карбышева. Они были знакомы еще с тех пор, когда Лукин учился на Высших академических курсах при академии имени Фрунзе, где Дмитрий Михайлович Карбышев преподавал инженерное дело.

Они дружески обнялись, внимательно оглядели друг друга.

— Да, Михаил Федорович, не столько годы сказываются на здоровье, сколько пережитое, — сказал Карбышев. — Я вам вот что хочу сказать. Затевается что-то. Ко мне приезжали и предлагали возглавить какую-то армию. Имейте в виду и передайте другим генералам, чтобы не шли на это. Пусть каждый помнит о своем долге. Хотя оружие и выбито из наших рук, у каждого должна быть честь. Нужны бесстрашные сердца в борьбе. Плен — это не конец. Пленный остается солдатом.

Пока Лукин находился в госпитале, в лагере не прекращалась работа подпольной группы.

Еще до госпиталя Лукин встретился со старым знакомым, тем самым военврачом третьего ранга Михаилом Александровичем Авиловым, с которым встречался еще в Сибирском военном округе, а потом в окружении под Вязьмой. Авилов сообщил Лукину, что немцы решили провести анкетирование среди военнопленных на предмет выявления лиц, имеющих высшее образование. Ничего не подозревавшие люди уже начали было заполнять предложенные анкеты.

— Слушай, Михаил Александрович, — сказал Лукин. — Нельзя этого допустить. Ведь вас могут отправить на работу по специальности, а это значит, что вы будете приносить пользу врагам. Нельзя этого делать! Веди работу среди людей, объясни, в чем дело.

Но все же несколько десятков человек уже заполнили анкеты, и среди них оказались двадцать пять специалистов-железнодорожников. Их направили для работы в паровозном депо станции Нойерюпин. Там они ремонтировали паровозы, а по воскресеньям приезжали в лагерь. Пока Лукин был в госпитале, генерал Прохоров установил с ними связь. Через инженера Петрова, потомственного луганского рабочего, участника гражданской войны, Прохоров связался с группой. По его заданию наши инженеры и рабочие нашли способы так ремонтировать паровозы, что, едва выйдя из ремонта, они выходили из строя. В течение некоторого времени они успешно осуществляли диверсии. Но однажды в курилке немецкий прислужник подслушал разговор двух инженеров из этой группы. Инженеров увезли в гестапо. Через некоторое время пришли из гестапо за генералом Прохоровым. Его привели на очную ставку с инженером Петровым. Генерал Прохоров ужаснулся. Петрова было не узнать. Лицо все в синяках, вздутое, руки завязаны за спиной.

На допросах гестаповцам не удалось добиться от Петрова признаний. Прямых улик не было. И вот решили устроить очную ставку.

— Узнаете этого человека, господин Прохоров?

— Узнаю, — ответил Прохоров.

— Знаете его фамилию?

— Нет, просто видел в лагере.

— А вот он говорит, что вы давали ему задание.

— Это ложь! — опередил Прохорова инженер. — От генерала Прохорова я никаких заданий не получал.

— А ты знаешь, Петров, что с тобой будет? — Гестаповец жестом показал петлю. — Признавайся, что работал по заданию генерала. Ведь уже признавался, верный нам человек подслушал твой разговор с сообщником. Молчишь? Генерала боишься? Ты нас бойся.

— Я никому не признавался, мне и теперь не в чем признаваться.

— Ты сам подписываешь себе приговор, — уставшим голосом, как после тяжелой работы, проговорил гестаповец и приказал увести Петрова.

Генерала Прохорова вернули в лагерь. Но в покое не оставили. Гестаповцы попытались все-таки уличить Прохорова задним числом. Они дали ему подписать протокол очной ставки с инженером Петровым, составленный на немецком языке. Прохоров отказался от подписи, потребовал перевода. Но гестаповцы не пожелали переводить протокол. Инженер Петров из гестапо в лагерь не вернулся.

Прохоров рассказал Лукину, как держался на очной ставке Петров, шел на явную смерть, знал, что расправа неминуема, но генерала не выдал.

Лагерь жил своей скрытой напряженной жизнью. После случая с инженером Петровым генералы решили действовать осторожнее. Гитлеровцы, конечно, подозревали, что случаи саботажа, диверсий, исчезновения «агитаторов» не обходятся без влияния советских генералов. Понимали и Лукин с Прохоровым, что Френцель постарается избавиться от них. Он это сделал бы и раньше, но, по всей вероятности, было указание держать пока генералов в лагере. Гитлеровское командование имело на них свои виды.

Долго ждать не пришлось. Вскоре после возвращения Лукина из госпиталя в лагерь Вустрау пожаловал сам генерал Власов. Он приехал в сопровождении двух немецких офицеров. Один из них — Стефан Цорн. Только теперь генералы увидели своего старого знакомого в офицерской форме.

Власов был в длинном черном штатском пальто, которое делало его еще выше и сутулее. Лукин видел его в последний раз в Наркомате обороны в начале сорок первого года. Власов щелкнул каблуками и приложил руку к полям фетровой шляпы на немецкий манер. Потом вытащил из кармана бумагу: