Виктор Муратов - Командарм Лукин

— Кому вы верите! — возмутился Лукин.

— Да мы не верим. Но уже два года получаем только немецкую информацию. Сориентируйте, товарищ генерал.

— Красная Армия наступает. Она бьет немцев и гонит их с нашей земли. Победа Красной Армии уже ни у кого не вызывает сомнения.

— А мы в плену отсиживаемся, — проговорил Петр Кругликов. — Ничем помочь не можем своим.

— Ну, а как ты в плену оказался?

— Длинная история, товарищ генерал. — Кругликов обвел взглядом товарищей. — Тут кого ни возьми, у каждого хождение по мукам. Когда мы прорывались из окружения, я был контужен, но еще мог двигаться. Бродили по лесам, искали, где бы прорваться. Схватили нас. Привели в деревню, где перед нашим приходом фрицы расстреляли группу военнопленных. Потом нас втолкнули в колонну и повели на запад. По пути некоторые выскакивали из колонны к сгоревшим домам, думали какие-нибудь остатки еды найти. Но их тут же расстреливали. В Дорогобуже нас загнали за колючую проволоку. Просто поле и колючая проволока, как загон для скота. Только ж мы-то скот колючей проволокой не огораживали. Еды не дают никакой. А холод, зима. Люди умирают. Потом дальше повели. Кто-то коровью шкуру нашел. Опалили мы ее на костре и съели кожу. Где-то, уж не знаю, мы, несколько человек, все-таки выбрали момент, подкопали проволоку и ушли через болота. Думали — все, спаслись. Найдем партизан и будем драться. Но не удалось. Снова схватили. Теперь вот по лагерям мыкаюсь… — закончил печальную историю Петр.

— Да, плен — это горестный факт, — вздохнув, проговорил Лукин. — Но и здесь, товарищи, надо держаться, не терять достоинства советского человека. Немцы создают национальные легионы, предатели-власовцы вербуют пленных в свою армию. Не поддавайтесь уговорам, не верьте посулам. Все гитлеровские карты биты. Наша победа не за горами.

Радостно было видеть Лукину, как светлеют лица людей, как к ним возвращается надежда. Но нашелся фискал. О беседе генерала с военнопленными стало известно немецкой администрации. К Лукину явился фельдфебель.

— Вы, генерал, занимаетесь большевистской пропагандой! Вам не нравятся условия плена? Мы можем их ужесточить.

— Я не занимаюсь пропагандой, — спокойно ответил Лукин. — Это вы распускаете ложь о Красной Армии, выдаете желаемое за действительное.

Фельдфебель сжал кулаки, лицо его побелело. Казалось, еще секунда — и он ударит генерала. Но, видимо вспомнив что-то, сдержался и, не найдя ничего лучшего, вдруг закричал:

— Сбрить бороду!

Генерал недоуменно посмотрел на гитлеровца, погладил бороду:

— Я не дам брить бороду.

— Сбрить бороду!

— Не дам, — спокойно отвечал Лукин, наслаждаясь бессильным бешенством фельдфебеля. А тот переступил с ноги на ногу, выругался и быстро вышел.

Лукин вынужден был носить бороду. Ему было неудобно бриться левой рукой, но говорить немцам о своих трудностях он не считал нужным.

Не давали покоя Лукину и раны. И ко всему разболелись еще зубы. Промучившись сутки, генерал попросился к зубному врачу.

Русских пленных врачевал в лагере зубной техник Михаил Чувиков. Лукин узнал, что Чувиков коренной москвич, что и первую военную осень был в столице, разговорился с ним.

— В октябре — ноябре сорок первого тяжело было смотреть на столицу, — вспоминал Михаил. — Мешки с песком под окнами домов, ежи и противотанковые надолбы на Садовом кольце, на перекрестках, баррикады и траншеи на окраинах. Главные здания были закамуфлированы так, что их и не узнать. К фасаду Большого театра сделали пристройку в три этажа с узенькими окошками и арочными воротами — заурядный старый домишко! А наверху — крупнокалиберные пулеметы и скорострельные зенитки. Аэростаты в небе… Но всюду порядок и спокойствие. Москва готовилась к отпору. Да чего там! Даже парад седьмого ноября состоялся на Красной площади!

— Я тут в плену краем уха слышал, что такой парад состоялся. Но, честно признаюсь, как-то не верилось.

— Очень нужен был нам этот парад. Ведь фашисты раструбили на весь мир, что Москва пала, а Сталин сбежал в Куйбышев. А тут — нате вам, войска по Красной площади идут, и Сталин на трибуне Мавзолея. Для всех, конечно, это неожиданно было. Даже мы о том, что пойдем на парад, узнали всего за несколько часов до него. Речь Сталина слушали.

— Поразительно! — не выдержал Лукин.

— И знаете, ни один немецкий самолет не пропустили к центру Москвы. Все, конечно, могло быть… Но мы, участники парада, получили задание: случись бомбежка, парада не прекращать. Пусть рвутся бомбы, а ты иди парадным шагом и виду не подавай. Вот какой был парад, товарищ генерал!

Лукин долго ничего не мог сказать. Сколько раз, будучи военным комендантом Москвы, обеспечивал он военные парады на Красной площади! Но такого, о чем рассказал зубной техник Чувиков, не мог себе представить.

Закончив свой рассказ, Чувиков приоткрыл дверь кабинета и, убедившись, что в коридоре никого нет, достал из-за пазухи сверток и протянул Лукину.

— Тут деньги, — пояснил он. — Три тысячи марок.

— Откуда? — удивился Лукин. — И зачем мне деньги?

— Возьмите, товарищ генерал, спрячьте, — поторопил Чувиков. — Нам известно, что вас отправят в крепость Вюльцбург. Это настоящая тюрьма. Хоть какая-то поддержка будет и вам, и вашим товарищам…

— Но где вы взяли столько денег?

Чувиков не успел ответить, в кабинет вошел все тот же фельдфебель.

— Опять занимаетесь пропагандой?! — крикнул он Лукину.

— Если удаление больного зуба вы считаете пропагандой, то да.

— Напрасно иронизируете. Благодарение богу, избавляемся от вас. Собирайтесь, за вами приехали.

Но увезти Лукина немцам в тот день не удалось. Где-то в горах, куда должны были везти генерала, мощная лавина снега засыпала дорогу.

В ту ночь пленный Виктор Николаевич Королев рассказал Лукину, откуда взялись три тысячи марок. А главное — о том, как живут и борются советские военнопленные в лагерях Нюрнберга и его окрестностях.

В лагере Ротенбах, например, что в двенадцати километрах от Нюрнберга, действовала крупная подпольная группа. Ее возглавлял участник войны с белофиннами Герой Советского Союза старший лейтенант Журавлев. Подпольщики вели антифашистскую пропаганду, писали листовки. Текст небольшим тиражом удавалось размножить бывшему пограничнику старшему лейтенанту Николаю Назаренко. Листовки передавались в другие лагеря.

Подпольная организация оказывала огромное влияние на узников, сплачивала их, вела борьбу в самых, казалось бы, невозможных условиях, помогала умирающим от голода выносить издевательства фашистов, цементировала интернациональную солидарность и исподволь готовила восстание.

Работа подпольщиков незримо охранялась. По множеству каналов поступали предупредительные сигналы. Об опасности подпольщиков предупреждали немецкие коммунисты, работавшие в охране лагеря и на электродной фабрике «Кондрати и Кº». На этой каторжной фабрике работала большая группа советских военнопленных из числа офицеров.