Сергей Ковалёв - История Рима (с иллюстрациями)

Римляне внимательно следили за тем, что происходило в Испании. В 231 г. они отправили к Гамилькару посольство с требованием дать разъяс­нения по поводу его завоеваний. Хотя Рим не имел никаких непосредствен­ных интересов в Испании, но, естественно, его беспокоило усиление там карфагенского влияния. Формальным предлогом для римского вмешатель­ства служило то, что, перейдя мыс Палос, Гамилькар нарушил старую гра­ницу с владениями Массилии, союзницы Рима. Гамилькар ответил послам, что его войны в Иберии преследуют только одну цель: достать денег для расплаты с римлянами. Послам пришлось пока удовлетвориться этим ди­пломатическим ответом.

Гамилькар вел себя в Испании чрезвычайно самостоятельно. Это объясняется тем, что он чувствовал за собой поддержку военно-де­мократической партии в Карфагене, которую к тому же щедро суб­сидировал из испанской добычи. Кроме этого, сама организация влас­ти карфагенских полководцев в провинциях давала им большую неза­висимость от центрального правительства. При полководце находились члены сената, составлявшие его совет, а карфагенские граждане, служившие в войске, играли роль полномочного народного собрания.

Зимой 229/28 г. Гамилькар утонул в реке во время военных действий против одного из иберских племен.

Естественным преемником Гамилькара, заложившего основы карфаген­ского могущества в Испании, стал его зять и помощник Гасдрубал. Пользу­ясь широкой популярностью в Карфагене, он продолжал с большим ис­кусством политику военной партии и своего предшественника. Власть Карфагена в Испании при нем еще более усилилась, несмотря на то, что он предпочитал действовать методами дипломатии. Граница карфаген­ских владений по восточному побережью достигла р. Ибер (Эбро); влия­ние же Гасдрубала простиралось далеко в глубь страны. Его армия насчи­тывала 50 тыс. пехоты и 6 тыс. конницы. На юго-восточном побережье, на берегах прекрасной бухты Гасдрубал основал крепость и город Новый Кар­фаген (Картахена), сделавшийся как бы столицей Баркидов, главным оп­лотом их могущества. Новый Карфаген был основан недалеко от богатей­ших серебряных рудников.

Римляне были чрезвычайно встревожены блестящими успехами Гас­друбала. В 226 г. к нему явилось новое римское посольство, потребовав­шее, чтобы карфагеняне с вооруженной силой не переходили Ибер. Гас­друбал охотно согласился на это требование, так как оно, в сущности, оз­начало признание всех его приобретений в Испании. Такая умеренность римских требований объясняется тем, что как раз в этот момент на севере Италии было чрезвычайно напряженное положение: грозила большая война с галлами, и поэтому римский сенат не хотел пока осложнять отношений с Карфагеном.

В 221 г. Гасдрубал был убит по личным мотивам одним кельтом. Глав­нокомандующим в Испании армия провозгласила его шурина, старшего сына Гамилькара, 25-летнего Ганнибала [152] У Гамилькара, кроме Ганнибала, было еще два сына — Гасдрубал и Магон. . Его утверждение в Карфагене не обошлось без новой партийной борьбы. Враждебная Баркидам группи­ровка потребовала, чтобы были конфискованы в пользу государства те круп­ные суммы, которыми Гамилькар и Гасдрубал подкупали правительство и народ. Однако Ганнибалу, опиравшемуся на свою огромную популярность в испанской армии, новыми подарками удалось купить у сената и народно­го собрания свое утверждение.

О Гамилькаре Барке сохранилось несравнимо меньше сведений, чем о его сыне Ганнибале. Вместе с тем многие успехи Ганнибала стали возможны только благодаря деятельности отца. Лаконичную, но яр­кую биографию Гамилькара написал Корнелий Непот (I в. до н. э.). В ней он рассказывает следующее: « Гамилькар, сын Ганнибала, по про­звищу Барка, карфагенянин, начал командовать войском еще в мо­лодые годы; было это в Сицилии, во время Первой Пунической вой­ны, но ближе к ее концу. До его прибытия дела карфагенян на суше и на море шли плохо; он же, где бы ни появлялся, никогда не усту­пал врагу, не давал ему возможности чинить вред и, напротив, час­то, когда представлялся случай, нападал сам и всегда выходил побе­дителем. Так и получилось, что когда пуны потеряли почти все свои владения в Сицилии, он так удачно оборонял Эрикс, что военные действия в этом месте как будто застыли на мертвой точке. Между тем карфагеняне, потерпев поражение от римского консула Г. Лутация в морском бою при Эгатских островах, постановили окончить войну и предоставили это дело на усмотрение Гамилькара. А он, горя желанием сражаться, решил все же хлопотать о мире, поскольку понимал, что отечество, истощившее свои средства, не в состоянии более выносить превратности войны; но при этом он уже тогда леле­ял мысль возобновит войну при первых же благоприятных обстоя­тельствах и биться с римлянами до тех пор, пока они не победят в честном бою или не поднимут руки вверх в знак поражения. С таким намерением он и заключил мир, проявив при этом особое упорство: когда Катул настаивал на том, что война может быть прекращена только при условии, если Гамилькар и его люди, занимавшие Эрикс, удалятся из Сицилии, сдав оружие, тот заявил, что отечество его согласно подчиниться, но сам он скорее умрет, чем возвратится до­мой с таким позором, ибо недостойно его чести выдать противнику то оружие, которое родина вручила ему на битву с врагом. И Катул уступил его непреклонности.

По прибытии в Карфаген Гамилькар нашел положение государства далеко не таким, как надеялся. Так случилось, что вследствие дол­гих внешних невзгод здесь разгорелась междоусобная война такой силы, что Карфаген оказался в большей опасности, чем когда-либо, не считая того времени, когда он был разрушен. Прежде всего вос­стали наемники, навербованные для войны с Римом; число их дости­гало 20 тысяч. Взбунтовав всю Африку, они осадили самый Карфа­ген. Пуны до того устрашились этими бедами, что даже запросили подмоги у римлян — и получили ее. Но в конце концов, дойдя почти до полного отчаяния, они назначили главнокомандующим Гамилькара. Он не только отбросил от стен Карфагена неприятеля, в рядах которого собралось больше 100 тысяч бойцов, но и загнал врагов в такое место, где, запертые в узком пространстве, они гибли больше от голода, чем от меча. Все отпавшие города, в том числе Утику и Гиппон, мощнейшие твердыни Африки, он возвратил отечеству. Не остановившись на этом, он расширил границы державы и настолько умиротворил Африку, что казалось, будто она не знала войны в те­чение многих лет.

Удачно завершив эти дела, питая в душе отвагу и ненависть к римля­нам, Гамилькар в поисках удобного предлога для войны добился, что­бы его послали во главе войска в Испанию; туда же он взял с собой своего сына Ганнибала девяти лет. Кроме того, при нем был Гасдрубал — знатный и красивый юноша, о котором некоторые говорили, будто Гамилькар любил его более грешно, чем подобает. Конечно, разве может великий человек избежать хулы сплетников! Из-за этих разговоров блюститель нравов запретил Гасдрубалу находиться при Гамилькаре, но тот выдал за юношу свою дочь, и тогда по карфаген­скому обычаю нельзя уже было запретить тестю общаться с зятем. Я упомянул об этом случае потому, что после гибели Гамилькара этот зять его возглавил войско, совершил великие дела и стал первым полководцем, чья щедрость развратила старинные нравы карфаге­нян. После его смерти армия вручила командование Ганнибалу. Итак, Гамилькар переплыл море, достиг Испании и, пользуясь бла­гоприятной судьбою, стяжал себе большие успехи: покорив самые большие и воинственные племена, он обеспечил лошадьми, оружи­ем, людьми и деньгами всю Африку. Погиб он в сражении с веттонами в то время, когда замышлял перенести войну в Италию, на 9-м году пребывания в Испании. Неизменная ненависть его к римлянам, как представляется, во многом способствовала началу Второй Пу­нической войны, ибо сын его Ганнибал вследствие настойчивых зак­лятий отца получил такие убеждения, что скорее бы умер, чем отказался потягаться с римлянами силой» (Гамилькар, 1—4, пер. Н. Н. Трухиной).