Игорь Маношин - Июль 1942 года. Падение Севастополя

Эту картину эвакуации в Херсонесской бухте дополняет авиамеханик из 40-го авиаполка ВВС ЧФ В. М. Осотов, из сводного бат. ВВС: «Прошел в сторону аэродрома по берегу. Вся дорожка усеяна трупами людей. Отдельные капониры для самолетов разрушены. Под скалами берега множество военных и гражданских людей. Опустился под берег по „лазам“, сделанных нами раньше напротив каждого капонира нашей эскадрильи. Была еще ночь, ближе к рассвету 3 июля 1942 года. Вдруг слышим гул моторов, всмотрелись, катера-охотники идут со стороны Херсонесского маяка вдоль берега и направляются в наш район. Остановились по одному вдоль берега в 200–500 метрах. И тут началось! Все море от берега заполнили человеческие головы, все плыли к катерам. Это что-то невероятное! Над катерами и над местом 35-й батареи сделал один или два круга самолет с бортовыми огнями. Я понял, что это был наш самолет. Покружив, он ушел в море. От скалы отошел один армейский товарищ и говорит мне, что не плывешь, плыви, а я не умею плавать. Спасибо ему. Я поплыл, наметив курс на самый крайний, так как видел, как на другом катере матросы вытаскивали из воды канатами бойцов. На моих глазах два матроса тянут канат с человеком, а за него цепляются два-три, потом все обрываются в море и так почти на всех катерах. Я подплыв к катеру ухватился за металлическую пластину, отошедшую от привального бруса. Матросы меня вытащили на палубу. Лежал, а потом, придя в себя, посмотрел на воду — просто ужас берет, от самого берега до катеров все люди. Время стоянки истекло и катера взяли курс на Новороссийск» [348].

«Наутро, — написал в своем письме-воентехник 2-го ранга Г. П. Сорокин, — начальник артснабжения из 134 артполка 172 стрелковой дивизии, у берега, сколько было видно, в 7–8 человеческих тел толщиной тысячи погибших полоскались волной. Факты достоверны» [349].

«Страшно становится, когда вспоминаешь, что произошло в Херсонесской бухте утром 3 июля 1942 года. На моих глазах утонуло много людей. Их тела в самых разнообразных позах хорошо были видны в воде», — так подвел итог этой эвакуации полковник Д. Пискунов.

После того как выплыл на берег, пишет Пискунов, присоединился к бригадному комиссару и майору Белоусову, которые стояли в окружении командного состава частей у своего командного пункта. Состоялся серьезный обмен мнениями о создавшейся обстановке. Все пришли к выводу, что нужно драться до конца. По приказу уйти в оборону, люди возвращались в оборону, но тут произошла неприятность. Наши люди встретились с противником на полпути на линии Камышовой бухты — мыс Фиолент. В то же время в Камышовую бухту вошли катера противника и ударом в спину лишили нас возможности восстановить положение. По желанию, по упорству, по духу я считаю, что в этот день мы восстановили бы положение, но удар противника в спину решил исход. В 18 часов наши части отошли к 35-й батарее и в темноте линия фронта оказалась между верховьями Камышовой и Казачьей бухт.

Таким образом, на исходе дня 3 июля, подытожил Пискунов, противник вышел на побережье юго-западной части Гераклейского полуострова, а начиная с утра четвертого июля приступил к очистке бухт от осевших там воинов Приморской армии. Причем район бухт Песчаной, Камышовой, Казачьей и Херсонесской он очистил от наших войск 4 июля. Район Стрелецкой и Карантинной бухт — 5 июля. Очистка Ново-Казачьей (Голубой) бухты и 35-й батареи растянулась до 12 июля 1942 года и повторялась дважды 9 и 12 июля [350].

Однако, по сведениям капитана В. Смурикова, ранним утром 3 июля к берегу Казачьей бухты в районе расположения раненых и части наших бойцов вышли немцы, которые их пленили [351].

Что касается очистки берега Херсонесского полуострова между маяком и 35-й батареей, то, по данным В. Мищенко, за Херсонесской бухтой в сторону маяка был участок берега, где скрывалась группа наших воинов до 17 июля [352].

С наступлением рассвета 3 июля 1942 года на поле аэродрома и вокруг него разгорелись жестокие бои. Начались танковые атаки фашистов. Со всех сторон из капониров для самолетов на танки бросались с гранатами красноармейцы и краснофлотцы. В этот день отражением атак руководили инициативные командиры. По воспоминаниям военврача И. Иноземцева, возле его землянки, где он находился по ранению, руководил боем и стрелял по щелям танков инженер-майор, высокий и широкоплечий, из аэродромной команды. При каждой танковой атаке он выбегал из землянки и кричал: «Товарищи! Способные держать оружие выходите, на нас опять идут танки!» Из его землянки то и дело выскакивал с наганом легкораненый лейтенант в армейской форме. Он бежал со связкой гранат во весь рост, а затем после броска гранаты полз по земле по-пластунски. В этих боях подбили два танка. Один загорелся и ушел, второй опрокинулся в воронку из-под авиабомбы. После контратаки собирали патроны и набивали пулеметные ленты, готовились к следующему бою. Атаки чередовались с бомбежками и артобстрелами. Землянки переполнены ранеными. Жарко, душно, жажда, морская горько-соленая вода вызывала еще большую жажду. Всех не покидала надежда на приход наших кораблей [353]. День 3 июля 1942 года, как отмечает старший лейтенант Г. Воловик, который находился на позициях 55-го зенитного артдивизиона, был днем кошмара. Погибло и было ранено много наших воинов. Весь день бомбежки, минометный и артиллерийский обстрел наших позиций, затем шли атаки противника и наши контратаки.

«Мы много раз ходили в контратаки, — вторит ему старший лейтенант Наумов. — Немцы подошли к аэродрому. Мы вели огонь из винтовок и пулеметов. В наших атаках на противника все перемешалось. И наши и остатки других частей. Бои шли по участкам. Пытались прорваться в горы, но не получилось. Потери были большие. Мы все были в морской форме и были хорошей мишенью для противника, немцы в маскхалатах. Комбат К. Беликов с группой краснофлотцев ворвался в расположение немцев. Они начали кричать: „Русс, сдавайся!“ Беликов поднял людей и прорвался обратно к нам» [354].

«Во второй половине дня 3 июля наш участок атаковали фашисты с пятью танками и тремя бронетранспортерами. Эта группа противника двигалась со стороны 35-й батареи. Бой длился до вечера, и мы с большими потерями все же отогнали фашистов», — так запомнил этот день сержант С. П. Ильченко из 20 АГ [355].

Так шли бои в течение всего дня 3 июля.

Согласно политдонесению Политуправления ЧФ, оборону 35-й батареи, аэродрома и пристани наши бойцы держали до утра 3 июля, ожидая катеров, подводных лодок и самолетов, но так как ничего не было, оставшиеся политработники и командиры стали организовывать отряды и с боем прорываться в горы. Так, например, командир 55-го зенитного дивизиона майор Буряченко с группой в 200 человек и военкомом 114-го зенитного дивизиона Донюшкиным в 250 человек повели свои отряды на прорыв [356].