Роландо Кристофанелли - Дневник Микеланджело Неистового

* Кавальканти, Баччо (1503-1562) - флорентийский литератор, противник Медичи, автор "Риторики" (1559), в которой изложил ораторские принципы Аристотеля.

Тем временем сторонники Савонаролы без устали повторяют со всех амвонов, что на помощь Флоренции слетятся мириады ангелов и что она сможет победить в войне, если изгонит из своей грешной души всех дьяволов, идолопоклонников и прочую нечисть. Во всяком случае, волна религиозного угара нарастает. Это заметно хотя бы по тому, с каким усердием горожане соблюдают правительственный декрет, обязывающий всех, кто не принимает непосредственного участия в обороне города, молиться на коленях, едва большой колокол на башне дворца Синьории возвестит об очередном нападении неприятеля. И флорентийцы истово молятся, где бы ни застал их набатный призыв. Хочу добавить, что умелые действия смелого Ферруччи вселяют в души надежду.

* * *

Политическая обстановка во Флоренции все более накаляется, а карательные меры и преследования ужесточаются по мере приближения окончательной развязки. Но летят головы не столько подлинных врагов республики, сколько несчастных бедолаг. У одних срывается неосторожное слово о наших неудачах; другие, убитые горем в связи с гибелью близких, совсем уж не соображают, что говорят; а иные просто впадают в отчаяние, не выдерживая адской жизни. Но почему никто до сих пор не догадался взять под стражу рьяных сторонников Медичи, которые своими умелыми, осторожными действиями подрывают дело защиты республики? А где, спрашивается, укрываются агенты пресловутого Валори? Где отсиживаются эти неуловимые призраки, которые упреждают неприятеля о любом шаге флорентийцев? Кто покровительствует этим подлым людям, которые поносят правительство и распускают заведомо ложные слухи о якобы учиненном зверском насилии над одиннадцатилетней Катериной Медичи, находящейся на воспитании в монастыре Делле-Мурате?

На днях после нескончаемых заседаний Большой совет принял предложенный Синьорией декрет о введении дополнительных налогов. Кроме того, новый декрет обязывает всех граждан сдать в государственную казну принадлежащее им золото. Изъятию подлежит также золото из церквей и монастырей. Решено также вывезти для продажи усыпанные драгоценными каменьями крест и митру, переданные в дар флорентийцам папой Львом X. Скоро во имя защиты осажденного города из Флоренции будут выпотрошены все ее ценности. Но и папе Клименту, которому приходится платить испанцам за помощь, дорого обходится эта военная авантюра.

* * *

Захват и разграбление Эмполи, падение Ареццо из-за предательства означают для нас, флорентийцев, потерю двух последних источников снабжения. Полностью отрезанная от остальной территории, Флоренция теперь будет вынуждена уповать только на дух самопожертвования своих граждан.

Вновь ведутся разговоры о необходимости прорыва кольца окружения. Делается ставка на внезапную вылазку наших ополченцев и массированный удар стянутых к городу сил, еще оставшихся в распоряжении Ферруччи. К слову сказать, что подумает теперь Бальони, оставшийся пока предводителем городского гарнизона, узнав о назначении Ферруччи главнокомандующим всеми вооруженными силами республики?

Из города изгнаны многие проститутки и сводни. Та же судьба была уготована крестьянам из окрестных селений, которые, однако, ее избежали. Найдя убежище в городе, они оказали общему делу неоценимую услугу, работая на строительстве фортификаций и снабжая Флоренцию дровами и фуражом. Эти несчастные люди постоянно подвергали себя смертельной опасности, рискуя напороться на патрули неприятеля. Когда всех их собрали вместе, чтобы выдворить под конвоем из города, бедняги имели такой несчастный вид, что сердца правительственных эмиссаров дрогнули и они потребовали отмены декрета Синьории. Это требование было незамедлительно удовлетворено (сам декрет был принят с единственной целью - чтобы как-то облегчить положение с продовольствием в городе). А положение действительно серьезное, коли приходится ловить голубей, которые почти исчезли после облавы на них по всем башням и колокольням.

Изо дня в день растет число флорентийцев, уходящих в мир иной из-за голода и болезней. О чуме и о тех несчастных, которые в порыве отчаяния перерезают себе горло или бросаются в Арно, не хочу говорить. Жду не дождусь того дня, когда наконец смогу написать в своих записках, что буря улеглась.

Сегодня в замке Барджелло повешен Лоренцо Содерини, который в течение долгого времени подробно информировал Баччо Валори обо всем, что творилось в городе.

* * *

Наступил июль, полный бурных и тревожных событий. В эти дни приходят самые неожиданные известия, которые, наслаиваясь друг на друга, переиначиваются, утрачивая или обретая значимость. Порою в них столько оптимизма, что они кажутся безумной выдумкой, а порою их безысходность лишает всякой надежды на спасение. Много говорится об интригах, уступках, случаях предательства, отчаянных вылазках, победах, одержанных Ферруччи на полдороге между Пизой и Флоренцией, и прочих событиях.

У городских лавок уже не видно очередей, так как торговать более нечем. Двери домов заперты на засовы. А по городу носятся одни лишь монахи из Сан-Марко, чтобы поспеть совершить соборование над умирающими, коим несть числа.

Когда-то веселая, шумная и полная изобилия Флоренция более не существует. Палящее солнце выжгло все живое. Одни лишь ополченцы и солдаты, изнывающие на бастионах от зноя и пота, с завистью посматривают на воды Арно. Июль 1530 года.

* * *

Вчера, 31 июля, десять тысяч солдат прошли строем по городу. А сегодня флорентийский народ устроил грандиозное шествие, во главе которого шли вернейший Джиролами, члены Синьории и Большого совета.

Вчера же руководители сопротивления, а среди них и я, причастились в соборе. Теперь вся надежда на то, что флорентийским ополченцам удастся соединиться с войском Ферруччи, поспешающим к нам из Пистойи, и городской гарнизон сможет неожиданным ударом овладеть лагерем неприятеля по другую сторону от следования наших сил. Только тогда город может быть спасен. Но если эти две попытки окажутся безуспешными, то от Флоренции останется только пепел, которым будут довольствоваться папа Климент и его родовитые племяннички. Таково крайнее решение.

Не знаю, насколько неизвестность исхода предстоящих событий осознана мной. Знаю лишь, что буду исполнять свой долг до самого последнего момента битвы за Флоренцию.

* * *

Малатеста Бальони предал Республику, лицемерно отказавшись выполнить приказ Синьории о наступлении. Таково общее мнение. Бедняга Франческо Ферруччи пал в бою под Гавинаной. Я оставался на бастионах холма Сан-Миньято вплоть до момента капитуляции, а затем, не слушая ничьих советов, укрылся неподалеку, в церкви Сан-Никколо, где настоятель выделил мне крохотную потайную каморку на церковной колокольне.