Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма

Рейхстаг начал свою работу 6 декабря, когда кризисная ситуация с участием Штрассера приближалась к своей высшей точке. Председательствовал Карл Лицман – восьмидесятилетний депутат от партии нацистов, сражавшийся вместе с Гинденбургом в 1914 году. В своей речи по случаю открытия сессии рейхстага Лицман произнес пламенную речь, обрушив всю силу своего гнева на президента, не назначившего Гитлера канцлером. Он дал выход своему негодованию, выплеснув поток грязи на военные достижения маршала. Восемнадцать лет назад, громовым голосом вещал председатель, его дивизия спасла положение в битве при Лодзи, осуществив прорыв. «(Господин фон Гинденбург в результате этого стал фельдмаршалом и сам признавал, что обязан своим маршальским жезлом нам, 3–й гвардейской пехотной дивизии. Сегодня, – продолжал Лицман с горечью в голосе, – для него на карту поставлено больше чем маршальский жезл. Еще есть шанс, что история не вынесет ему обвинительный приговор за то, что он привел наш отчаявшийся народ прямо в руки большевиков, хотя спаситель был совсем рядом». В официальном протоколе отмечено, что далее следуют бурные аплодисменты нацистов и смех в рядах коммунистов. Никто не счел необходимым выступить в защиту маршала, а запоздалый и довольно вялый протест, выраженный депутатом от Немецкой национальной партии на следующий день, только лишний раз подчеркнул, как низко упал престиж президента [56].

Свидетельством неуважения президента стал и первый пункт повестки дня – подготовленный нацистами законопроект о назначении президента государственного суда заместителем президента рейха на случай недееспособности последнего и его временным преемником – на случай смерти. Еще год назад очень немногие депутаты осмелились бы обсуждать подобные вопросы так открыто и дерзко, как сейчас. Да и партии не проявили бы беспечности, а постарались бы максимально укрепить свои позиции на случай такого развития событий.

Нацисты не разъяснили свое предложение, и до сих пор покров тайны окутывает причины его появления. Идея могла изначально принадлежать не им. Существует предположение, что ее предложил нацистам Шлейхер. Как сказал граф Шверин фон Корсиг британскому послу, канцлер перепоручил инициативу нацистам в их же интересах. Шлейхер утверждал, что Гинденбург выступает категорически против назначения Гитлера канцлером, главным образом, из опасения, что, если с ним что – нибудь случится в период пребывания Гитлера канцлером, лидер нацистов, согласно существующему законодательству, возьмет на себя президентские функции и станет фактическим диктатором Германии до проведения новых выборов. Если президентское место в перспективе займет президент Верховного суда, а не канцлер, Гинденбург, возможно, согласится принять Гитлера в качестве канцлера. Такое объяснение вполне согласуется с усилиями Шлейхера найти общий язык с лидером нацистов; оно также было выдвинуто оратором от социалистов Брейтшейдом во время дебатов в рейхстаге.

Если такие рассуждения и имели некоторое касательство тактики нацистов, последних значительно больше тревожил вопрос, как удержать Шлейхера от принятия на себя президентских полномочий. Такое предположение выдвинул «Народный обозреватель», и в сложившейся тупиковой ситуации такая опасность казалась Гитлеру более реальной и неминуемой, чем шанс получить пост канцлера.

Законопроект приобрел силу закона. За него проголосовали все партии, кроме коммунистов и немецких националистов. Первые выдвинули возражения на том основании, что президент Верховного суда является первейшим представителем проникнутой классовым сознанием системы правосудия, совершенно несправедливой к рабочим, и при этом он так близок нацизму, что следующим президентом, несомненно, станет нацист. Коммунисты, объявил их оратор, не станут помогать нацистам прийти к власти, пусть даже окольным путем. В заключение последовал злобный выпад в адрес Гинденбурга, «представителя фашистской диктатуры, прямого представителя германского финансового капитала крупных землевладельцев… [Его имя] отождествляется с программой самой бесстыдной эксплуатации рабочего класса!». И снова официальный протокол не зафиксировал ни одного протеста в защиту президента.

Представители Немецкой национальной партии отвергли законопроект по совершенно другим причинам. Они не доверяли действующему президенту государственного суда, потому что тот председательствовал на процессе, который частично аннулировал действия Папена против Пруссии. Кроме того, они предпочли бы другой порядок перехода президентского поста от Гинденбурга к преемнику. Они считали, что президент должен иметь право сам назвать своего преемника на случай своей недееспособности и смерти. Они надеялись, что в таком случае Гинденбург назовет одного из членов императорской семьи, тем самым вымостив дорогу к реставрации монархии. Даже если бы, вопреки ожиданиям, их предложение было принято, Гинденбург вряд ли согласился бы с их пожеланиями, учитывая его неоднозначное отношение к монархизму.

Перейдя к повседневным проблемам, рейхстаг отменил те части декретов Папена, которые позволяли нанимателям снижать заработную плату, если они используют дополнительную рабочую силу. Эти пункты вызвали столько возмущения, что Папен уже и сам подумывал об их отмене. Шлейхер также принял закон об амнистии (который зашел намного дальше, чем ему хотелось бы), чтобы обеспечить поддержку нацистов и социал – демократов. И несмотря на сильные возражения со стороны деловых кругов и своего же министерства финансов, он продолжил работу над специальной программой чрезвычайной помощи «Зимняя помощь», на которой настаивал рейхстаг. В результате предложение о вотуме недоверия канцлеру и требование его личного присутствия благодаря помощи нацистов не прошли. Также было принято предложение о перерыве в работе на неопределенный срок после трехдневной сессии.

Но все это были тактические решения, предназначенные для помощи Гитлеру в преодолении его финансовых и организационных трудностей. Враждебность нацистов к Шлейхеру ничуть не ослабла. Это стало очевидно сразу после объявления о перерыве в работе рейхстага. Через день канцлер смог объявить нации, что Женевская конференция по разоружению согласилась с принципом полного равенства Германии в предстоящих переговорах. Нацистская пресса весьма язвительно высказалась по поводу того, что давно выдвинутое требование, наконец, выполнено, а Геббельс в «<���Ангриф» заявил, что Шлейхер идет прямиком в ловушку союзников.

И все же Шлейхер, связывавший свое политическое будущее с сотрудничеством с нацистами, не отвернулся от них. Он не уставал повторять всем своим визитерам, начиная от социалиста Отто Брауна и кончая британским послом, что горит желанием сотрудничать с «ценными для нации» элементами в нацистской партии. Армейским командирам внушалось, что уничтожение нацистской партии не в интересах государства. Шлейхер обратился к Герингу, который не скрывал, что заинтересован в правительственной должности. Он «положил глаз» на пост прусского рейхскомиссара, а также не отказался бы от прусского министерства внутренних дел, контролирующего прусскую полицию. Переговоры были прерваны, когда Геринг посетил Гинденбурга и узнал, что президент не согласится ни на какие мероприятия, предполагающие возврат к былому дуализму рейха и Пруссии.