Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма

Итак, Веймарская республика вступила в новую, более счастливую эру своей истории.

В действительности назначение Брюнинга знаменовало наступление фазы, которая была новой только в ограниченном смысле. Его программа содержала лишь немногие моменты, отличающие ее от предшествующей, – он сохранил финансовую и сельскохозяйственную программы правительства Мюллера. А поскольку Мюллер еще не разработал специальных мер по оказанию помощи сельскому хозяйству восточных территорий, сделать это предстояло Брюнингу. Больше всего программа Брюнинга напоминала документы предыдущих кабинетов, в первую очередь, отсутствием в ней великих целей, которые могли бы вдохновить нацию. В ней не содержалось обещания конституционных реформ, способных вылечить явные недомогания республики, не было плана совершенствования избирательной системы, реформирования отношений между рейхом и входящими в него государствами, отсутствовал и общий план борьбы с разрастающимся экономическим кризисом.

Эти упущения вовсе не были следствием поспешности, с которой формировался кабинет. Хотя его состав действительно был укомплектован очень быстро, концепция его создания обдумывалась в течение многих месяцев. И если его программа мало отличалась от предыдущих, то это произошло исключительно из – за нехватки предвидения у ее составителей. У Гинденбурга имелись некоторые весьма смутные соображения по поводу того, куда, по его мнению, должна была двигаться страна, которые он не мог и не хотел выразить конкретно. Он предпочитал, по словам Фридриха Мейнеке, позволять «(подталкивать себя с достоинством». Его советники и доверенные лица также не были людьми, наделенными политическим воображением и проницательностью. Для Шлейхера новое правительство было просто тактическим прибором для создания «порядка» и продвижения интересов рейхсвера. Как предположил один из друзей Шлейхера, правительство Брюнинга было ««экспериментом», проводимым без особого рвения. Мейснер, желавший защитить своего хозяина от повторяющихся политических кризисов, не имел более существенной концепции нового кабинета. Не было ее и у аграриев, промышленников или политических лидеров, с которыми Гинденбург консультировался. Все они видели главную задачу Брюнинга в стабилизации обстановки: для одних это означало политическое спокойствие, для других – политический и экономический климат, при котором они могли бы без помех действовать в своих личных интересах. Сам Брюнинг, эгоцентричный аскет, был так занят задачей сведения бюджета, что все остальные проблемы казались второстепенными для его четкого, организованного ума. Никто из этих людей не понимал, что больше всего стране нужна вдохновляющая цель, которая даст людям моральную силу, чтобы пережить сложный период.

Даже в сфере тактики Брюнинг не произвел существенных перемен. Ему был дан мандат на возвращение правительству функций лидера, которые Мюллер в основном уступил рейхстагу и партиям. Для этого он получил право использовать чрезвычайные полномочия статьи 48 и распустить, если возникнет необходимость, рейхстаг. И все же его правительство не было изначально антипарламентским, и он мог прибегнуть к исключительным мерам, только если парламентская поддержка окажется недостижимой.

Выступая в рейхстаге, Брюнинг объявил, что не чувствует себя связанным с какой – то одной партией, намекнув, что имеет право, если потребуется, прибегнуть к чрезвычайным полномочиям статьи 48, и открыто пригрозил, что если рейхстаг его не поддержит, то будет распущен. (Декрет о роспуске, с подписью и печатью, для виду постоянно находился наготове в знаменитом красном портфеле, который всегда носил один из его помощников.) Однако в то же время канцлер обещал, что не станет игнорировать парламентскую власть, и сразу оказался вовлеченным в обычные попытки обеспечить большинство для своей программы.

В этом старании он столкнулся с особыми трудностями. В отличие от других правительств меньшинства он не мог выбирать между правыми и левыми в поисках партийной поддержки. Его кабинет был сформирован с особым анти – социал – демократическим мандатом, и для обеспечения необходимого большинства он мог обращаться только к правым. Да и его программа была составлена так, чтобы апеллировать к реакционным партиям, обещая жесткую экономию общественных расходов и сдвиг налогового бремени, несколько облегчающий положение владельцев собственности. Также она обещала более чем щедрую помощь опутанному долгами сельскому хозяйству и особые срочные меры для сельского хозяйства восточных районов.

Несмотря на перечисленные меры, многие члены Немецкой национальной партии сохраняли обычную враждебность. Совершенно не впечатленные «мандатом Гинденбурга» правительству, они нашли его зараженным либеральными элементами, а продолжающееся в Пруссии сотрудничество партии «Центра» и социал – демократов вроде бы подтвердило их подозрения в левых наклонностях Брюнинга. Под сильным давлением аграриев националисты в конце концов отдали свои голоса против предложения социал – демократов и коммунистов о недоверии, но Гугенберг в одном из своих редких выступлений в рейхстаге дал понять, что это был лишь тактический маневр, не означающий действительной поддержки правительственной программы. «Мы с большим недоверием относимся к намерениям и составу нового кабинета. <���…> В свое время мы столкнемся с последствиями этого отсутствия доверия».

Таким образом, несмотря на возлагаемые на него надежды, «<���кабинет Гинденбурга» не смог изменить ход событий, как на это надеялись. Причиной затянувшейся тупиковой ситуации стала не только обструкция партий, но также новый уход Гинденбурга с политической сцены после того, как правительство приступило к работе. Кабинет создавался как президентский. Имея в своем распоряжении чрезвычайные президентские права, он должен был продемонстрировать решимость Гинденбурга противодействовать разобщенности партий и парламента. Хотя президент был готов поддержать правительство Брюнинга всем весом своих должностных полномочий, он не оказал ему поддержку какими бы то ни было политическими жестами. Пока Брюнинг был занят разбирательствами с Гугенбергом, Гинденбург хранил молчание: не было никаких признаков личной заинтересованности президента в успешной деятельности правительства. Однако также является правдой то, что Брюнинг не просил о дополнительной помощи. Он старался не посвящать президента в свои трудности с рейхстагом и предпочитал сражаться, не вовлекая в свои схватки президента. Но только без открытой поддержки Гинденбурга правительство оказалось в каком – то смысле отрезанным от огромного источника силы, и нация быстро приучилась смотреть на него как на очередной кабинет, ведущий беспомощную и безнадежную борьбу против капризов рейхстага. Оппозиционные партии, в свою очередь, всячески пытались дискредитировать кабинет, называя его обычным партийным правительством, беззастенчиво эксплуатирующим имя и престиж президента.