Юрий Семенов - ВЫПУСК 2. ИСТОРИЯ ПЕРВОБЫТНОГО ОБЩЕСТВА

Но если не всякое биологическое отцовство рассматривалось обществом как социальное, то всякое социальное рассматривалось как производное от биологического, как одновременно и биологическое. Этот принцип, которым руководствовалось почти всякое классовое общество, нашел свое наиболее четкое выражение в кодексе Наполеона, статья 312 которого устанавливает, что "отцом ребенка, зачатого во время брака, является муж". В результате мужчина был обязан обеспечивать детей, рожденных в браке, даже если у него были серьезные сомнения относительно своей причастности к их появлению на свет.

Все это с неизбежностью порождало у мужчин стремление обеспечить достоверность своего биологического отцовства. То была объективная потребность, имевшая корни в существующей системе социально-экономических и семейно-экономических отношений. Она могла быть удовлетворена лишь при условии исключения возможности вступления женщины в половые отношения с каким-либо другим мужчиной, кроме мужа, причем не только после, но и до замужества. Отсюда требование к женщине не только быть верной мужу, но и сохранять девственность до вступления в брак. Во всех сколько-нибудь развитых классовых обществах потеря девушкой целомудрия считалось величайшим позором, а измена мужу рассматривалась не только как нарушение морали, но и как преступление, влекущее за собой суровое наказание.

В предклассовом и на ранних стадиях развития классового общества муж нередко имел законное право убить жену, уличенную в измене, не говоря уже о других мерах наказания. В более позднее время обязанность карать неверную жену взяло на себя государство. Так, например, во Франции еще в середине Х1Х в. супружеская неверность со стороны жены могла повлечь за собой ее заключение в тюрьму сроком от 3 месяцев до 2 лет. Во многих обществах отец имел право наказать дочь, опозорившую его имя вступлением в добрачную связь. Строжайший запрет девушке вступать в половые отношения был связан не только с тем, что это могло лишить ее родителей перспективы выдать ее замуж. Результатом добрачной связи мог быть ребенок. И у этого ребенка не было места в существующей системе отношений. У него не было законного иждивителя. Мать в такой роли выступить не могла, а социального отца он не имел.

Существование в классовом обществе строжайшего запрете женщинам вступать в половые отношения до брака было объективной необходимостью. Но полностью исключить вступления женщины в добрачные или внебрачные связи можно было, лишь распространив этот запрет и на мужчин. Во многих классовых обществах ограничение половых отношений исключительно лишь рамками брака считалось обязательным для представителей обоих полов. Индивидуальный брак в этих обществах выступал в качестве единственного регулятора отношений между полами. Как правило, такие общества характеризовались одновременно и безраздельным господством единобрачия. Именно это обстоятельство дало основание именовать базирующийся на частной собственности индивидуальный брак классового общества моногамией.

Такое название нельзя считать удачным. И дело не только в том, что оно не выражает главной и основной особенности данной формы индивидуального брака - господства мужчины. В предклассовом обществе и в классовом, особенно на ранних стадиях его развития. встречаются браки одного мужчины с несколькими женщинами, т.е. многоженство (полигиния). И это форма полигамии по своим основным чертам ничем не отличается от моногамии. И здесь имеет место господство мужчины над женщинами и детьми. И здесь от жены требуется соблюдение супружеской верности и т. п. Единобрачие и многоженство в предклассовом и классовом обществе представляют две основные разновидности одной и той же формы брака, которую можно было бы назвать патриархическим браком. Соответственно и семью, основанную на этом браке, можно было бы именовать патриархической семьей.

В некоторых предклассовых и даже классовых обществах встречалось и многомужество (полиандрия). Однако оно было не только крайне редким явлением, но и отнюдь не свидетельствовало о привилегированном положение женщины. В Тибете, например, на женщину, вышедшую замуж за старшего из братьев получали по достижению зрелости права и все остальные его братья. Цель - не допустить создания братьями своих собственных семей, ибо это повлекло бы за собой раздел и без того крайне небольшого семейного земельного участка, если не между ими самим, то между их потомством. Поэтому ни о каком матриархическом браке даже в случае полиандрии говорить не приходится. И вообще матриархата в истории человечества никогда не существовало.

В полигинной форме патриархического брака наглядно выступает неравенство мужчины и женщины не только в сфере экономических, правовых и т.п. отношений, но и в отношениях собственно между полами. Если женщина по закону может вступать в отношения только с одним мужчиной, то мужчина - одновременно с несколькими женщинами.

При моногамной форме патриархического брака между мужчиной и женщиной в этом отношении существует равенство. Не только женщина может иметь лишь одного мужа, но и мужчина - лишь одну жену. Но это равенство всегда носило чисто формальный характер. Не будем уже говорить о том, что если мужчина мог иметь голос при решении вопроса о его вступлении в брак, то с мнением женщины при выдаче ее замуж считались мало или совсем не принимали его во внимание. Неравным было и реальное положение супругов.

Особенно ярко оно проявлялось в тех классовых обществах, где хотя и господствовало единобрачие, но соблюдение верности считалось обязательным только для жены. К числу таких обществ относилось древнегреческое. Общество не осуждало внебрачные связи мужчин, ибо объектом их были главным образом рабыни. Это не ставило под угрозу ни целомудрие свободных девушек, ни верность жен. Родившиеся от таких связей дети не имели социального отца, но у них был господин.

Неравенство мужчины и женщины в сфере собственно отношений полов имеет место и при классической форме моногамии, при наличии в обществе запрета не только женщинам, но и мужчинам вступать в половые отношения вне рамок брака. Это прежде всего связано с тем, что в обществе, основанном на частной собственности, нет реальной силы, которая могла бы заставить мужчин соблюдать этот запрет.

Женщины, разумеется, такой силой не являлись. Что же касается мужчин, то их позиция была крайне противоречивой. Каждый мужчина, который был женат и имел дочерей, конечно, хотел, чтобы другие мужчины соблюдали эту норму, но для него самого следование ей не всегда было желательным. Что же касается неженатых мужчин, то они вовсе не были заинтересованы в соблюдении этого запрета.