Якоб Буркхард - Век Константина Великого

Но вернемся в коринфский храм Исиды. Время близится к рассвету. Луций, в своем цветном одеянии, в руке горящий факел, на голове венок из лучеобразных пальмовых листьев, стоит на деревянной платформе перед статуей богини. Внезапно занавес перед глазами его расходится, и толпа, собравшаяся в нефе храма, зрит его, как живое воплощение солнца. Пир и веселье завершают церемонию.

Но подлинная sancrosancta civitas (святая святых (лат.)) служителя Исиды — сам Рим, где Луций также впоследствии обосновался при храме Исиды Сельской. На следующий год во сне ему был дан совет не забывать и об Осирисе и отправиться к некоему раstophori, которому, в свою очередь, естественно, также снился Луций. После бесчисленных трудностей, преимущественно денежного характера, благочестивый соискатель добивается инициации также и у Осириса. Этот «среди высших величайший» бог даже благословляет Луция на его судебные занятия и советует ему, опять-таки во сне, стать членом коллегии раstophororum. Автор не вдается в детали этого посвящения. Согласно его собственным словам, он участвовал в большинстве греческих мистерий; но очевидно, что выше всего он ценил таинства того круга богов, в который входила Исида.

Пожалуй, значительнейшим из всех тайных культов был культ Митры, также суливший своим адептам спасение и бессмертие.

Древнейшая персидская религия знала солнечного бога по имени Митра, и более позднее учение Зороастра, поскольку не могло совершенно от него избавиться, присвоило ему положение посредника между Ормуздом и Ариманом, Светом и Тьмой. Митра стал первым из небесных язати (через заходящее солнце) также покровителем царства мертвых; он судил души на мосту Чинват. Но прежде всего это был покровитель земли, сельского хозяйства, плодородия, символ которого — бык — с глубокой древности сопутствовал Митре. В Зенд-Авесте сохранились многочисленные обращения к этому богу.

Однако будет заблуждением искать в Митре угасающей Римской империи все те же черты этого древнего божества ортодоксальных персов. Позднее, благодаря могучему влиянию вавилонских верований, их Митра стал богом солнца и главой планетной системы. Более того, традиция, перешедшая к римлянам, была еретической изначально, так как родилась в среде враждебной магам религиозной группы Персидского царства. Наконец, она оказалась заимствована из вторых рук, и, по-видимому, в довольно-таки преобразованном виде, в связи с войной на уничтожение, которую Помпеи Великий вел против пиратов — большей частью уроженцев Киликии. Как нам известно, они знали немало тайных ритуалов и, помимо прочего, создали обряды в честь Митры, с тех пор вошедшие в широкое употребление. Так или иначе, но эта составляющая персидской религии в полуассирийской форме прижилась в Малой Азии. Исследования данного культа богаты курьезными гипотезами, и нужно остерегаться без нужды умножать их число. Тем не менее пусть знатоки позволят нам задать один вопрос: в среде ли киликийских пиратов служение Митре впервые получило ту окраску воинственной религии грабителей, которая впоследствии снискала ей столько приверженцев между римскими воинами? Но в любом случае киликийцы-работорговцы путешествовали немало, и вера их сопутствовала им.

В большинстве европейских собраний древностей имеются многочисленные рельефы, некоторые весьма крупных размеров, изображающие этот загадочный миф, но не объясняющие его. Художественное достоинство их невелико, и в лучшем случае они едва ли старше Антонинов. На них мы видим пещеру, над нею — поднимающуюся и опускающуюся колесницу солнца, или же солнце вместе с луной. В пещере юноша во фригийских одеждах — сам Митра — вонзает кинжал в горло быку, упираясь при этом в спину ему коленом. С хвоста быка свисают колосья; собака прыгает на животное, змея лижет его кровь, скорпион кусает его половые органы. По сторонам стоят двое, один с поднятым, другой с опущенным факелом. Над Митрой парит ворон, традиционно птица прорицаний, возможно также связанная с полем битвы. Львиная голова, временами появляющаяся в правом углу, вероятно, указывает на свет и солнце. Кроме того, на отдельных камнях имеется бесчисленное множество других дополнений, но о них мы говорить не будем.

Первоначальное значение данных символов совершенно очевидно. Прежде всего, здесь представлена победа солнечного героя над быком, олицетворяющим луну или вообще быстрый ход времени и долженствующим умереть, чтобы мог народиться новый год. Зерно — это урожай, собака — всепожирающий Сириус (Сириус — звезда, ассоциировавшаяся с палящим зноем в конце июля — начале августа), скорпион — осень (то есть близящаяся гибель природы). Факельщики (иногда полагают, что это утренняя и вечерняя звезда) обозначают равноденствия. Изображения по сторонам и над пещерой, видимые на некоторых особенно изобильных деталями рельефах, теперь понимают как символы звезд и стихий; раньше считалось, что они обозначают различные стадии тайных посвящений. Но многое до сих пор остается невыясненным. Очевидно, впрочем, что значение всех элементов восходит ко временам древних персов.

Однако смысл, приписываемый этим картинкам в позднеримский период, сильно отличается от первоначального. По счастью, в надписях содержатся ясные сведения; так, мы читаем: «Непобедимому богу, Митре», «Непобедимому Солнцу, Митре», «Солнцу, непобедимому» и так далее. Кстати, последняя форма — одна из наиболее частых формул на монетах Константина Великого, который за всю свою жизнь так и не смог отказаться от внешних проявлений митраистского культа. Непобедимый, разумеется, в то же время являлся и подателем победы, что особенно подходило богу войны; недавние исследования показывают, что это была по крайней мере вторая функция Митры даже в древнеперсидском обличье. Наконец, Митра — проводник душ; он помогает им подняться от земли, куда они пали, обратно к свету, из которого они вышли. Такая идея родилась из настроений, весьма распространенных в позднеримском мире; мысль, что земная жизнь — всего лишь переход к бытию более высокого плана, уходит корнями не только в верования и знание народов Востока и египтян. Страдания и ужас старости убедительно свидетельствовали, что существование в этом мире состоит из тягот и горестей. Во времена упадка язычества культ Митры стал одной (и, возможно, наиболее значимой) из религий, обещающих освобождение.

Однако античный человек испытывал страдания, не ощущая при этом своей греховности. Поэтому прощение на словах помогало ему мало; ему требовалось какое-то совершенно особое избавление. Чтобы приблизиться к богу-спасителю, каждый должен был освободить самого себя, пройдя добровольно через жесточайшие мучения, которые здесь играли значительно более важную роль, нежели в других мистериях. Так, в состав митраистских посвящений вошли хорошо разработанные испытания, в сравнении с которыми taurobolium и испытания, применявшиеся в культе Исиды, кажутся детской игрой. То, с чем мы здесь сталкиваемся, — отнюдь не просто попытка отбить охоту у тех, кто не был действительно призван, и у публики в целом; это называлось «кары» и, очевидно, стоило многим жизни. Кары включали восемьдесят этапов; кандидат, к примеру, выдерживал пятидесятидневный пост, устраивал заплыв на огромное расстояние, прикасался к огню, лежал в снегу, иногда до двадцати дней, проходил через всяческие пытки, два дня подвергался бичеванию, лежал на пыточной скамье, принимал и удерживал болезненные позы, еще раз постился в пустыне и так далее. Названо семь различных степеней посвящения, но их порядок не определен; так, имеются степени ворона, воина и льва, а дошедших до высшей ступени называли Отцами. Неизвестно, на какой из них люди участвовали в обрядах, которые современники-христиане называли просто таинствами. На ступени льва участник омывал руки в меду и давал обет не осквернять их больше никакими проступками. В каком-то случае использовались хлеб и чаша с водой, и очищение от грехов производилось путем купания. Затем с меча на голову «воина Митры» бросали венок, который требовалось поймать, но спустить на плечи, так как единственный венок и корона преданного инициата — сам Митра.