Николай Дубровин - Наши мистики-сектанты. Александр Федорович Лабзин и его журнал Сионский Вестник

Граф Шувалов, для занятия должности лакеев в Пажеском корпусе, выписал из Парижа восемь французов, и они скоро все разошлись учителями по домам [85] „Мое определение в службу", Ф.Тимковского. „Москвитянин", 1852 г. № 20, стр. 62. . Тогда существовало убеждение, что воспитание и преподавание совершенно не зависят от нравственности воспитателя. Если попадался преподаватель физики, всем известный за человека развратного или атеиста, то весьма часто говорили, что же это имеет общего с физикой. Таким образом, в Россию сметался весь сор Европы, и она дорого платила выходцам за порчу молодого поколения.

Безграмотный отец ловил первого попавшегося ему немца или француза, который за русские деньги вселял в сына семена иноземного разврата и не заменял ему потерю нравственности (если можно заменить ее) никакими научными сведениями [86] Записка о недостатках нынешнего воспитания, поданная императору Николаю в 1826 году. . Пробыв некоторое время в доме и сознавая бессилие в дальнейшем образовании своего питомца, такой наставник легко переходил в том же доме на должность берейтора или садовника.

В октябре 1800 года харьковский помещик, подполковник К., нанял выходца из Пруссии, Фридриха Лота, учить своих детей немецкому языку и арифметике. В заключенном с ним контракте, между прочим, было сказано: «И по прохождении зимних месяцев, мне, Лоту, за его сыном более уже не смотреть и детей не учить, а вступить мне в должность садовничью и стараться сделать два английские сада, завести теплицы, цветники, парники, крытую аллею, оранжерею и огородню; пересаживать деревья и делать прививки, колеровки и отводы самым искусным образом. По сей должности стараться неленостно делать приобретения разные к размножению фруктовых деревьев, дабы неусыпным рачением моим и трудами заслужить мог себе награждение и похвалу» [87] „Молодик" на 1844 год. Украинский литературный сборник, издаваемый И.Бецким, стр. 226. Контракт этот вторично напечатан в „Pyсской Старине", 1873 г., № 6, стр. 858. .

Такого сорта лиц, более садовников, чем учителей, приходилось часто менять, тем более, что и нравствевность их, в большинстве случаев, не соответствовала обязанностям воспитателей. Обыкновенно, отправляя старого учителя, поручалось искать и «привезти на той же повозке нового», конечно, на удачу, какой попадется. Если таковой не попадался, то выписывали через корреспондента, печатно уверявшего в газетах о своей честности и добросовестности [88] Очерк помещичьего быта в начале нынешнего века. „Русский Архив", 1868 г., стр. 530. . В Москве это производилось несколько иначе: в воскресный день один из крепостных отправлялся на Кузнецкий мост или становился y входа в католическую церковь и расспрашивал там, нет ли охотников поступить в учителя, и записывал адресы желающих [89] Домашний памятник Н.Г.Левшина. „Русская Старина" 1873 года, т. VIII, стр. 830. . Если здесь поиски были неудачны, то в Охотном ряду был большой трактир, известный под именем «Цареградского». Это был, по нынешним понятиям, род кофейной, куда стекались все иностранцы, в особенности учителя, род биржи рынка, куда приходили нанимать домашних учителей [90] Сочинения кн. Вяземского, т. I, стр. XV. . После небольшого испытания, неизвестно, впрочем, какого и в чем, происходила торговля относительно цены, заключался контракт, и затем в доме водворялась учительница мадам или учитель, нередко с мадамой. Таким образом, y H.Г.Левшина пребывало шесть учителей и две учительницы [91] Домашний памятник Левшина. „Русская Старина" 1873 г., т. VIII, стр. 830-833. ; в семействе Вигеля переменилось три француза [92] Записки Вигеля. „Русский Архив", 1891 г., № 6. Приложение, стр. 40; № 8, стр. 132. . У князя П.А.Вяземского и Д.Н.Блудова (впоследствии графа) перебывало несколько учителей, не имевших никаких достоинств и выучивших их только французскому языку, да и то кое-как [93] Сочинения кн. Вяземского, т. 1, стр. XV.—См. также статью; „Из бесед графа Блудова". „Русские Ведомости" 1864 г., № 117. .

Частая перемена учителей приводила к печальным результатам: каждый из них вносил свою методу преподавания и всегда осуждал своего предшественника. «Учение было плохое, — говорит Н.Г.Левшин, — и примеров добронравия от учителей занять было невозможно. He зная еще отечественного языка, меня, по моде XVIII века, с самых малых лет стали учить иностранному, — по-французски и по-немецки. Французский язык знали родители мои и бабушка: говорить все учили меня, и, как я, так и все братья и сестры, как попугаи, выучились поговаривать изрядно. Вместо систематического толкового учения, я большей частью развлекаем был домашними новостями, а более всего — по охоте псовой».

Учитель H.И.Греча, Delagarde, заставлял своего ученика читать из азбуки, поправлял произношение и тем оканчивал свои уроки. Другой учитель, де-Моренкур, все уроки ограничивал чтением и письмом; о языке и грамматике французской не было ни слова, и Н.И.Греч изучил их при помощи русского учителя, Я.М.Бородкина [94] Записки Н.И.Греча, стр. 128 и 135. . H.H.Муравьева-Карского учил эмигрант Деклозе, сам не твердый в знании французского языка и его грамматики [95] Записки Муравьева. „Русский Архив" 1386 г., № 2, стр. 80. . A.П.Бутенев научился от своего гувернера-француза бегло болтать по-французски, очень мало грамматики, да писать под диктовку [96] Воспоминания А.П.Бутенева. „Русский Архив" 1881 года, кн. ІІI, стр. 15. . Воспитательная деятельность гувернера Ф.Вигеля заключалась в предоставлении полной свободы своему воспитаннику и в рассказах самых непристойных и даже отвратительных анекдотов. Один из многочисленных учителей кн. П.А.Вяземского был горький пьяница. Учитель Н.Г.Левшина, г.Ришер, науки знал плохо, «а детей рожал часто и всегда сам их крестил»; другой — Ронси, «вероятно, прибыл в Россию с канарейками, сурками или собаками». Третий — Пине, был француз из простого звания, грамматики и прочих наук не ведал, а мадам жила в доме несколько месяцев, и все рады были, когда ее отпустили [97] Домашний памятник Н.Г.Левшина. „Русская Старина" 1873 г., т. VIII, стр. 831 и 832. .

«Просвещением дворянства, говорит И.П.Сахаров, заведывали гувернеры в гувернантки, люди без всякого образования в науках. С ними входили в деревенские семейные круги разврат, нахальство, неуважение к родителям, пренебрежение к вере отцов и постыдное вольнодумство». Вообще, по словам Вигеля, когда между французами-эмигрантами встречался человек благоразумный, просвещенный, скромный, с религиозным чувством и строгою нравственностью, то можно было указывать на него, как на диковинку.

К числу таких диковинок и исключений принадлежали два учителя графа Д.Н.Блудова, ученый Реми и граф де-Фонтен, человек блистательного ума и глубокого образования. В семействе кн. Голицына был гувернером Шевалье де-Ролен-де-Бельвиль, y которого воспитывался и Ф.Вигель. Восхваляя свое отечество, Бельвиль с состраданием, более чем с презрением, отзывался о нашем варварстве.