Виктор Кудинов - Неволя

В это время они разглядели разноцветную группу всадников - человек тридцать, одетых в яркие одежды, верхом на рослых красавцах конях.

Михаил, Костка и Мирон разом рухнули на колени, прямо в густую пыльную придорожную траву, и склонили головы до земли.

Всадники остановились неподалеку от них, переговариваясь между собой, и стали смотреть в поле и на связанные снопы пшеницы, стоявшие рядками.

В середине Михаил разглядел худого смуглого старика с седенькой длинной бородкой, вдоль щек его пролегли две глубокие морщины, внешностью он чем-то напоминал Бабиджу.

К ним подъехал тот же нукер, закричал:

- Чье поле, хан спрашивает?

Ознобишин распрямил свой стан и, не поднимаясь с колен, ответил: "Нагатай-бека", - и вновь склонился.

Нукер птицей подлетел к свите с этим сообщением. Его выслушали и одобрительно закивали головами. Старый хан что-то сказал, все разом развернули своих коней и поехали прочь. От свиты отделился на рослом гнедом широкоплечий немолодой воин в богатой одежде и зеленой чалме с алмазной брошью в середине, крепившей белое перо. Он подъехал к коленопреклоненным рабам. Широкое лицо этого человека с вислым большим носом, обрамленное курчавой черной бородой и усами, было обезображено глубоким сабельным шрамом от брови до подбородка. От сабельного удара глаз, видимо, вытек, страшную впадину загораживала голубая повязка. Короткие пухлые пальцы левой руки, державшей поводья, унизаны золотыми перстнями с красными и зелеными камнями.

- Кто старший? - прозвучал властный грубый голос.

Михаил поднял голову. Воин смерил его пристальным взглядом своего единственного карего глаза и спросил, кто он такой.

- Векиль Нагатай-бека.

- Передай своему господину, что хан Хызр, могущественный и мудрый, шлет ему салям и поздравляет его с хорошим урожаем. И ещё передай, что хан желает ему успеха в мудром начинании - земледелии. И передай, что тебе об этом сказал эмир Тимур-ходжа.

- Да, господин...

Золотой динар, сверкнув на солнце, шлепнулся у колен Михаила и утонул в пыли.

Грозный эмир Тимур-ходжа развернул своего коня и отъехал.

А мимо рысью мчалась дикая конница сибирских татар, воем, свистом приветствуя эмира. Слышались громкие стуки большого барабана и топот, топот некованых копыт.

Костка распрямился и ухмыльнулся, отирая пыль с лица:

- Теперя у них начнется!

Лишь к вечеру Михаил с мужиками прибыли в Сарай. Над всем городом стлался прогорклый белый дым от пожарищ. На улицах лежали убитые и выли собаки.

Джани ждала Михаила с нетерпением, а увидев, едва сдержалась, чтобы не броситься к нему. Лицо её стало бледно от переживаний. Слуги были перепуганы и тихи, они двигались как тени, едва слышно переговаривались. В доме не зажигали огня и старались не создавать никакого шума.

Сперва Михаил успокоил слуг, сказав, что дом Нагатай-бека находится под покровительством Хызр-хана. Затем он поведал Джани о том, что ему передал эмир Тимур-ходжа.

- Одноглазый?

- Одноглазый.

Женщина в отчаянии заломила руки.

- Я пропала! О Аллах, спаси и защити!

Михаил не понимал, что испугало её, отчего она пришла в такое волнение, а та, мечась по горнице, твердила как безумная:

- Я пропала! Я пропала! Этот Тимур-ходжа не оставит меня в покое. Мне нужно бежать!

- Да от кого?

- От него! От него! От Тимура-ходжи!

Она рассказала, что этот Тимур-ходжа хотел взять её в жены ещё до замужества, да не успел, отправился в паломничество в Мекку, а она тем временем успела выйти замуж за Ибрагим-багадура. И тогда же слышала, что Тимур-ходжа поклялся во что бы то ни стало заполучить её в жены. У неё есть подозрение, что Ибрагим-багадур убит подосланным убийцей - ведь тот был сражен стрелой в спину в самом начале атаки на врага.

Михаил пробовал её успокоить, да не тут-то было: Джани не могли остановить никакие уговоры.

- Нет, нет. Ты не знаешь его. Это страшный человек. Он ни перед чем не остановится. Ежели ему нужно, он и отца убьет, и мать задушит. Скорее собираться! Вели седлать коней! Я еду к отцу!

Джани уехала на рассвете, верхом, в сопровождении одной служанки и одного слуги. Михаилу она сказала на прощание:

- А ты смотри, дорогой мой Озноби, будь осторожен! И никому не говори, в какую сторону я поехала.

Глава двадцать третья

Усадьба Нагатай-бека, находящаяся вне пределов города, среди садов и летних дворцов, ни разу за все время ханских переворотов не подвергалась нападению со стороны приверженцев старой или новой власти. Это объяснялось как её удачным расположением, так и тем, что Нагатай-бек не поддерживал ни одну из враждующих сторон. Нагатай-бек находился как бы вне этой злой и жестокой игры. Он до того преуспел в этом, что многие забыли о его существовании.

Тем не менее Михаил с челядью принял ряд предосторожностей. Вблизи ограды он выстроил вышку, с которой днем и ночью зоркие глаза сторожей наблюдали за происходящим в округе. По всему двору расставлены бочки с водой на случай внезапного пожара, кучами сложены увесистые камни, которые можно метать со стены на осаждающих, а всякое оружие, которого с избытком хватило бы на большой отряд, - копья, луки, колчаны со стрелами, секиры и топоры - по порядку разложено под навесом.

Все это понадобилось для того, чтобы отражать нападение воровских шаек, которые в обилии породила смута. Дом дважды подвергался грабительскому налету, но, к чести всех обитателей усадьбы, разбойничьи приступы были отражены.

В одну пятницу, когда на вышке стоял в карауле Костка-тверичанин, Михаил услышал глухие удары в било. Он находился во внутренних покоях дома, поэтому тотчас же выскочил во двор.

Костка кричал:

- В нашу сторону скачут всадники из города. Много всадников!

Вся челядь, человек тридцать мужчин и женщин, высыпала во двор и, задрав головы, смотрела на Костку, а тот кричал:

- Вот они завернули на нашу улицу. Мать честная, да они все к нам!

- Да сколько их? - спрашивал Михаил.

- Целое войско!

Послышался гулкий стук множества копыт по твердой земле за оградой усадьбы. Костка безнадежно махнул рукой, что означало - всему конец! - и поспешно стал спускаться с вышки.

Раздались размеренные нечастые стуки. И по этим стукам Михаил сразу определил, что к ним пожаловали не затем, чтобы разорить их, а по какой-то другой важной причине. Он распорядился раскрыть настежь ворота, а всей челяди стоять смирно и ничего не бояться.

Створки ворот, заскрипев, раскрылись.

Разодетые в яркие дорогие халаты, хорошо вооруженные всадники заполнили широкий двор и выстроились двумя правильными рядами, образовав коридор, в который с улицы медленно въехал на прекрасном белом скакуне бородатый величественный человек, одетый, как хан, во все белое.