Карл Клаузевиц - 1812 год. Поход в Россию

17-го вечером возник вопрос, продолжить ли далее оборону Смоленска 18-го. Донесения генерала Дохтурова, по-видимому, не говорили в пользу такого решения. Город отчасти уже был уничтожен пожаром, который еще продолжался; старые крепостные сооружения не были приспособлены для обороны; оба корпуса, сражавшиеся в нем, значительно пострадали, понеся огромные потери, доходившие до 10 000 человек, т. е. одной трети их состава; если бы французы произвели успешный штурм, то можно было опасаться, что защитники потеряют и вторую треть людей, и притом в гораздо большем числе, чем противник, так как эти потери выразятся преимущественно в захваченных в городе пленных. Таким образом, те условия и выгоды обороны, которые имелись 17-го, уже отпали, и Барклай решил не терять больше сил, покинуть левобережную часть города, отойти в предместье, находящееся на правом берегу реки, и разрушить мост; это и было выполнено в ночь с 17 на 18 августа.

Одновременно с этим решением генералу Барклаю следовало бы принять и другое: 18-го числа отступить и соединиться с Багратионом на Московской дороге. Однако это решение было отложено до 18-го, а 18-го сочли чересчур рискованным выполнить первый переход, который являлся подлинным фланговым маршем среди бела дня на глазах у неприятеля, тем более, что он уже делал некоторые попытки переправиться через Днепр; эти попытки, однако, были, отбиты. Итак, Барклай решил оставаться в занимаемом расположении еще 18 августа и лишь с наступление темноты отходить двумя колоннами по кружной дороге, причем вначале он предполагал отступать по дороге на Поречье (Петербургский тракт), а затем повернуть вправо на Московскую дорогу и выйти на нее у Лубина, в 2 милях от Смоленска. Отряд в несколько тысяч человек под командой генерал-майора Тучкова должен был отходить непосредственно по Московской дороге вплоть до установления соприкосновения с тыловыми частями арьергарда Багратиона. Сам Багратион 18-го оставил свою позицию на Валутиной горе и двинулся на Дорогобуж. Генерал Корф должен был оставаться у Смоленска с сильным арьергардом и прикрыть движение.

Решение дождаться вечера было неизбежно, так как уже упустили возможность использовать для отступления предыдущую ночь. Но диспозиция была составлена неудачно.

Так как большая дорога на Москву была совершенно свободна и генерал-майор Тучков мог по ней пройти с отрядом, составленным из всех родов оружия, то нельзя понять, почему генерал Барклай не послал по ней два корпуса, приказав трем остальным двигаться кружным путем, чтобы сократить длину колонны. Эти два корпуса имели бы полную возможность оказать достаточно продолжительное сопротивление на многочисленных рубежах, перпендикулярно пересекающих эту дорогу, с тем, чтобы другая колонна успела пройти по кружному пути. Нам кажется, что в данном случае полковник Толь несколько запутался в ухищрениях искусства Генерального штаба. Впоследствии, однако, приходилось слышать много похвал искусно организованному кружному движению русской армии.

До сих пор в связи с боем под Смоленском мы обсуждали лишь мотивы, которыми руководились русские. Однако мы не можем не остановиться хотя бы вкратце на тех мотивах, которыми руководились французы. Сознаемся, что в данном случае мы имеем дело с самым непостижимым явлением во всей кампании. Когда Барклай 7-го пытался перейти в наступление, то Наполеон с 180 000 солдат находился между Двиной и Днепром, и лишь Даву только что переправился с 30 000 человек через Днепр у Расасны. Поэтому для первого было естественнее и легче двинуться на Смоленск по дороге, ведущей туда из Витебска, чем по дороге из Минска. Но ведь Смоленск, очевидно, не мог являться для Наполеона объектом операции; таким объектом являлась русская армия, которую с самого начала кампании он тщетно пытался принудить к сражению. Она находилась непосредственно против него; почему же он не сосредоточил свои войска так, чтобы прямо двинуться ей навстречу? Далее, надо заметить, что дорога, идущая из Минска через Смоленск на Москву, по которой пошел Наполеон, переходит под Смоленском на правый берег Днепра; таким образом, Наполеону все равно пришлось бы вернуться на этот берег. Если бы он двинулся прямо на Барклая, последнему едва ли удалось бы отойти к Смоленску. Во всяком случае он не мог бы задержаться близ этого города, так как французская армия, находясь на правом берегу Днепра, гораздо сильнее угрожала Московской дороге, чем при переходе ее на левый берег, где Смоленск и река на известном участке прикрывают эту дорогу. При таких условиях Смоленск был бы взят без боя, французы не потеряли бы 20 000 человек и самый город, вероятно, уцелел бы, так как русские еще не перешли к систематическим поджогам оставляемых городов. После же того, как Наполеон подошел к Смоленску, снова является непонятным, зачем ему понадобилось брать этот город штурмом.

Если бы значительный корпус переправился выше по течению через Днепр и французская армия сделала бы вид, что следует за ним и грозит захватить Московскую дорогу, то Барклай поспешил бы опередить этот маневр, а Смоленск и в этом случае был бы взят без боя. Если в данном случае не имелось возможности простой угрозой маневра добиться тех же результатов, какие дал бы сам маневр, т. е. заставить отступить противника при помощи одного маневрирования, то это означало бы, что стратегического маневрирования вообще не существует. Мы решительно не в состоянии объяснить себе поведение французского полководца и не можем найти каких-либо оснований, толкнувших его на выбор ошибочного направления, за исключением затруднений в сосредоточении и продовольствии французской армии, вызываемых местными условиями, и больших удобств движения по большим дорогам. Подойдя же к Смоленску, Наполеон хотел ошеломить противника эффектным ударом. По нашему мнению, Наполеон здесь допустил третью и крупнейшую ошибку в этом походе.

Мы оставляем теперь окрестности Смоленска и заметим лишь о бое у Валутиной горы, что генерал Барклай отличился в нем теми качествами, которые составляли лучшее, что в нем было, и которые в известной степени объясняли его призвание на столь высокий командный пост, а именно: спокойствие, стойкость и личная храбрость. Как только он увидел, что французы сильно наседают на большой дороге на генерал-майора Тучкова, то, чтобы выиграть время для колонн, следовавших кружными путями, он лично отправился к этому арьергарду, подтянул к нему ближайшие части из соседней колонны и снова дал в очень выгодных местных условиях большой и чрезвычайно кровопролитный частный бой, в котором французы потеряли, по крайней мере, столько же, сколько и русские, оценивавшие свои потери в 10 000 человек. Бой этот был неизбежен для Барклая, но он не являлся неизбежным злом, так как давать неприятелю связанные с крупными потерями бои было на руку противнику. Этот бой оказался бы действительным злом лишь в том случае, если бы его особая цель — прикрытие флангового марша — не была достигнута и если хотя бы часть армии Барклая оказалась отрезанной.