А Мишулин - Спартак

Но попытки эти, однако, не прекращались. Достаточно указать на восстание Такфарината в Африке в 22 г. против римского наместника Блеза. Тацит при описании этого движения не мог не упомянуть в связи с этим и Спартака. «Как Красс отказался вести переговоры со Спартаком, так и на попытки Такфарината, — говорит Тацит, — заключить договор с Римом сенат ответил отказом».

При Тиберии в Брундизии в 24 г. был организован обширный заговор рабов под руководством Куртизия, солдата преторианской армии. О том, что в этом районе в первой половине I в. н. э. было всё время неспокойно, говорит движение в южной Калабрии под руководством Домиции Лепиды, преданной смертной казни. Наконец, попытки восстания гладиаторов в Пренесте в 64 г. заставляют народ, «жадный, — по выражению Тацита, — до всяких переворотов», говорить снова о Спартаке, появившемся якобы опять под стенами самого Рима. А восстание батавов в 70 г. при Веспасиане, в котором приняли участие галльские и германские племена, свидетельствовало, что напряжение социальной борьбы было одинаково сильно как в самом Риме, так и на периферии.

Напряжение социальной борьбы за свободу в I в. заставило многих римских авторов вспомнить о Спартаке, имя которого ассоциировалось со всеми движениями, направленными против рабовладельцев. Веллей Патеркул, Плиний Старший, Фронтин, Лукан, а также Плутарх и Тацит, литературная деятельность которых падает главным образом на конец I в. до н. э., неоднократными замечаниями о Спартаке отражали беспокойную обстановку этого времени.

Во II и начале III в., в период, характеризующийся некоторой устойчивостью социальных отношений в Римской империи, писатели меньше пишут о Спартаке. Если под свежим впечатлением событий I в. пять писателей II в. вспоминают о Спартаке (Аппиан, Авл Геллий, Фронтон, Флор, Светоний), то в III в. только два автора — Афиней и Ампелий — оставили нам заметки об итальянской освободительной войне и её вожде.

Новый этап в античной историографии о Спартаке начинается с IV в. С этого периода может быть прослежено возрастание упоминаний греческих и римских авторов о знаменитом вожде рабов. Семь авторов IV в. отметили в своих записях спартаковское восстание. Повышение общественного интереса к личности Спартака являлось не случайным в обстановке внутриполитических событий Римской империи IV в. С этого времени начинается новый подъём социальных движений против системы рабства. Эти движения перерастают, как известно, в настоящую революцию рабов и крестьянства, которая окончательно уничтожила рабовладельческую систему эксплоатации, а вместе с ней и державный Рим. Эта вторая освободительная война рабов характерна тем, что она отличается единством выступлений рабов и крестьянства, причём это единство выражается не только в объединении рабов и колонов внутри Рима, но и в единодушных выступлениях против Рима «врагов внутренних» (рабов) и врагов внешних (галльских и германских племён).

Нельзя утверждать, что только сложившаяся в результате этих движений и нараставшей борьбы рабов обстановка внутри и вне Рима определила собой то, что о Спартаке заговорили Аммиан Марцеллин, Евтропий, Симмах, панегиристы: Пакат, Фемистий, Харизий и Юлий. Капитолии. Но несомненно, что напряжённая социальная обстановка IV в. заставляла авторов обращаться к соответствующим аналогиям и сопоставлению спартаковского восстания с наблюдаемыми авторами событиями их времени. Об этом больше всего говорят записи авторов V в.

В самом начале V в., в 410 г., Аларих вторгся в Италию и захватил Рим. В этом ему оказали помощь массы рабов, переходивших на его сторону. В середине V в. в Италию вторгся Атилла, и, наконец, благодаря натиску германских племён был свергнут в 476 г. последний римский император Ромул Августул. Эти обстоятельства стали роковыми для дальнейшего существования Рима и заставляли римских авторов при описании их вспоминать всё то, что Рим претерпел за время своего существования.

В V в., именно в связи с роковыми событиями римской истории, о Спартаке сообщает ряд писателей древности (Синезий, Августин). Особо следует выделить «Блаженного» Августина. Последний, уделяя большое внимание Спартаку (в третьей и четвёртой книгах о «Граде божьем»), отразил чувства и настроения рабовладельческого класса в оценке вождя италийских рабов. Известно, что Августин все революционные выступления, начиная от Гракхов и Спартака, выводил, согласно своей философии истории, из того, что римляне поклонялись языческим богам и игнорировали единственного и настоящего бога, по Августину, бога христианского.

Римские ремесленники и рабы за работой.

Таковы в основном главные моменты развития античной историографии о Спартаке.

Перейдём к другому интересующему нас вопросу: как именно изображали Спартака античные писатели?

Конечно, различные писатели древности изображали Спартака по-разному. Но были основные моменты, на которых останавливались все писатели древности. Это вопросы о размахе освободительной войны, её значении и о личности Спартака, его гуманности, благородстве и героизме.

Что касается первого вопроса, то здесь почти все авторы сходятся на том, что восстание рабов под руководством Спартака привело Рим к большой и опасной для государства «войне со Спартаком» (bellum Spartacium). Так, собственно, и называют это восстание Плутарх, Аппиан и Флор.

Ещё более интересным в этой связи является вывод Ампелия: из четырёх главных и самых опасных войн, которые он перечисляет, войну со Спартаком он ставит по значению на второе место. ~Авл Геллий указывает на то, что Красс при въезде в Рим после победы над Спартаком получил не триумф, а всего лишь овацию. Вряд ли Геллий недооценивал войну со Спартаком, в этом отношении все авторы были о ней одного мнения.

Поэтому указание и Геллия о получении Крассом только овации надо понимать не в том смысле, что он её недооценивал как войну рабскую, а в том, что Красс не сумел быстро расправиться с врагом до конца.

Интересно проследить изменение оценки спартаковского восстания по мере его развёртывания. Аппиан, один из наиболее авторитетных историков древности, свидетельствует, что на первых порах на восстание Спартака не обращали серьёзного внимания и относились с презрением к борьбе с какими-то гладиаторами. О том, что римляне вначале недооценивали значение движения как развёртывавшейся освободительной войны, свидетельствует и Орозий, который заявляет, что римляне сначала лишь «просто наблюдали восстание», а не боролись с ним. И только после первых неудач римских полководцев в столкновениях со Спартаком Риму, «перенёсшему позор восстания рабов», как говорит Флор, пришлось иначе отнестись к этому восстанию.