А Мишулин - Спартак

Работа Дебросса увязала материалы Саллюстия о Спартаке с другими свидетельствами древних писателей, и это уже могло служить исходным пунктом для монографии о Спартаке. Но общая политическая ситуация того времени и специфические интересы придворных и клерикальных историков не способствовали сосредоточению внимания исследователей на личности Спартака и возглавленной им освободительной войне. Только изменение политической обстановки в результате Великой французской буржуазной революции направило интересы историков в сторону изучения восстаний и освободительных движений.

Первая монографическая работа о Спартаке была написана А. Г. Мейсснером в 1793 г. Интересно, что эта работа писалась в Праге, хотя и была потом издана в Берлине.

Раскаты Великой французской революции, донёсшиеся до Чехии, выступившей с национально-объединительными идеями, должны были создать определённую социально-политическую атмосферу, которая не могла не повлиять и на Мейсснера, автора небольшой монографии о Спартаке. Недаром Мейсснер в эпиграфе к своей книжке намекает на революционные события своего времени. Основная мысль его эпиграфа: «Короли летят с тронов, превращаясь в рабов, и, наоборот, рабы, освобождаясь, становятся королями». Революционные события своей эпохи Мейсснер невольно переносил в древность и по аналогии с выступлением народных масс против королей во Франции мыслил себе революционное выступление рабов, поднявшихся против рабовладельческой деспотии древнего Рима.

Остатки Форума в Помпеях.

В описании спартаковского движения и изображении политического облика его героя Мейсснер первым выступил с известного рода идеализацией. Спартак даётся им как благородный герой; он противопоставляется надменному, эгоистическому и кровожадному Риму.

После книжки Мейсснера более полустолетия никаких монографий о Спартаке не появлялось. Только в 1867 г. появляется в Германии небольшая брошюра Зейферта «О рабской войне». Она не представляла собой ничего выдающегося и являлась лишь доказательством возросшего под влиянием усиливавшегося в Германии социал-демократического движения интереса к социальным проблемам древней истории.

Эти небольшие исследования о Спартаке недостаточно вскрывали фактическую сторону и масштаб событий, а главное, мало содействовали правильному уяснению их смысла. Ни в общих курсах по римской истории, ни в энциклопедических изданиях на Западе великому восстанию рабов не отводилось соответствующего внимания и места. Если взять например, французскую «Большую энциклопедию» (т. XXX, стр. 360), то она уделяет Спартаку места не более, чем наш старый словарь Брокгауза, причём в приводимой маленькой справке даётся лишь краткое и голое перечисление данных о восстании по Плутарху и Аппиану, без малейшей попытки дать критику источников и увязать революционное выступление рабов с социальными вопросами римской истории.

Остатки театра для гладиаторских боёв в Помпеях.

Ещё меньше уделяет места Спартаку «Британская энциклопедия» (т. XXV, стр. 614). Там с педантичной точностью передаётся всё то, что о Спартаке имеется у Плутарха и Аппиана, но старательно обходятся все вопросы, связанные с происхождением восстания и значением его для истории Римской республики.

В этом отношении несколько особняком стоит известная энциклопедия древности Паули-Виссова-Кролль, в которой очередной том на букву «С» (вышел в 1929 г.) содержит интересную и солидную статью Мюнцера, давно интересовавшегося Спартаком. Но и Мюнцер не сумел с исчерпывающей полнотой охватить данные греческих и римских авторов и поставить спартаковское восстание на соответствующее место в ряду исторических событий конца Римской республики. Бросается в глаза и то, что Мюнцер совершенно обошёл найденный при раскопках в 1927 г. в Помпеях новый материал о Спартаке.

Из обзора небольших монографий о Спартаке, которые выходили главным образом в Германии, следует тот вывод, что хотя Спартак и занимал в определенные периоды внимание немногих историков, однако работы их не вскрывали ни политического облика вождя рабов, ни задач самого восстания. Поэтому неудивительно, что даже в Германии, где во второй половине XIX в. уделялось некоторое внимание Спартаку, никакого сдвига в историческом исследовании произойти не могло.

Таким образом, в буржуазной историографии мы не можем остановиться ни на одной работе, которая была бы посвящена всестороннему изучению спартаковской освободительной борьбы и которая выражала бы определённый комплекс взглядов по данному вопросу.

Приходится заметить, что с этой точки зрения не потеряли ещё значения высказывания Моммсена и Друмана как о характере, так и о значении великой освободительной эпопеи италийских рабов. Они интересны как раз потому, что эти историки выражают определённые и более или менее законченные взгляды на всё то, что в историографии XIX в. рассыпано в виде небольших замечаний о Спартаке. Кроме того, высказывания Моммсена и Друмана интересны постольку, поскольку они представляют взгляды буржуазных учёных на оценку спартаковского движения и его вождя.

Относительно точки зрения Моммсена следует заметить прежде всего, что прославленный буржуазный учёный, который способствовал выяснению ряда запутаннейших вопросов римской истории, оказался, однако, бессильным там, где надо было исследовать проблемы социальной борьбы древнего Рима.

Вся долгая и упорная борьба рабов против своих угнетателей в Риме, борьба, которая через ряд отдельных восстаний выросла до массового выступления италийских рабов под предводительством Спартака, была истолкована Моммсеном как разбойничьи мятежи. Политический вождь, организовавший борьбу за всеиталийское освобождение рабов, представляется ему всего лишь «великим — разбойничьим атаманом», заставившим пережить Рим «все ужасы, которые только могут причинить победоносные варвары беззащитным цивилизованным людям, разнузданные рабы — своим прежним господам».

Римская сторожевая башня на границе.

Подобная оценка является примером того, как и видный учёный бессилен понять социальные явления тогда, когда его взгляды на эти явления оказывались ограниченными субъективной идеологией буржуазного исследователя.