Николас Хаммонд - История Древней Греции

Подобно тому как Демокрит и Фукидид рассматривали физические и политические феномены, не опираясь на религиозные или философские предубеждения, Гиппократ Косский (ок. 460 – ок. 400 гг.) исследовал человеческое тело, заложив основы медицинской теории. Из трактатов гиппократовского корпуса лишь немногие, исходя из их мировоззрения и стиля, могут датироваться его эпохой. В одном из них, трактате об эпилепсии под названием «Священная болезнь», содержится следующий отрывок: «Эта болезнь, по моему мнению, ничуть не более священна, чем другие болезни, и имеет ту же самую природу и причины, что и они; она точно так же излечима… при условии, что еще не перешла ту грань, за которой лекарства уже бесполезны. Коренится она, как и те болезни, в наследственности… а причина ее находится в мозгу, как и в случае всех наиболее серьезных болезней». Такой отказ от религиозных или философских представлений о болезнях в сочетании с точными наблюдениями, практиковавшимися в Книдской медицинской школе, и с прогнозами, на которые особое внимание обращали в Косской школе, сделал возможным существенный прогресс в понимании природы и причин болезней и их лечении.

В этот период быстро развивались также геометрия, математика и астрономия. Пифагор и его последователи заложили основы исследования свойств параллельных прямых, использовали геометрические понятия при объяснении таких арифметических действий, как сложение и вычитание, развивали теории чисел, описали некоторые объемные тела и приблизительно вычислили квадратный корень из двойки. Демокрит, развивший «атомную» теорию, начал исследование объемных тел и вывел формулы объема пирамид и конусов. Его «великий год», вероятно, представляет собой сочетание лунного и солнечного годов, а в области физической географии он утверждал, что плоская земля имеет не круглую, а овальную форму и ее длина в полтора раза больше ширины. Но наибольшее влияние в этой области оказал современник Сократа, Гиппократ Хиосский, который провел большую часть жизни в Афинах. В его «Книге элементов» дается обзор достижений геометрии на тот момент и проводятся дальнейшие исследования, причем особое внимание уделяется геометрии круга. Гиппократ сделал вывод, что площади кругов относятся друг к другу как квадраты их диаметров, и исследовал квадратуру полумесяцев. Софист Гиппий из Элиды разработал метод квадратрисы для трисекции угла, а Теодор Киренский, также современник Сократа, доказал иррациональность квадратного корня из таких чисел, как три, пять, семь и так далее до семнадцати, в геометрическом смысле. Хотя математические теории могли повлиять на мастерство архитекторов и землемеров, математики и геометры в глазах широкой публики казались исследователями сверхъестественного, такими же, как Сократ в «Облаках».

Если не считать преследований Анаксагора за «безбожие» (когда именно это случилось, неизвестно), гений Перикла предотвратил угрозу конфликта между рационализмом и демократией. В 430 г. он справедливо заявлял, что афиняне любят мудрость, уважают взгляды друг друга и соблюдают законы демократии. Такое благоприятное положение сложилось благодаря его позиции как защитника рационализма и вождя демократии и успеху его политики, обеспечивавшей гражданам процветание и уверенность. После его смерти между рационализмом и демократией наметился раскол, углублявшийся с ухудшением внешних условий и в итоге приведший к их противостоянию. Этот антагонизм, столь опасный для здоровья и того и другого, коренился в религиозных представлениях и неразвитости образования в ту эпоху.

Источник разногласий крылся не в вопросе соблюдения государственной религии. Даже такой агностик, как Протагор, одобрил бы оказание знаков почтения Афине. В годы войны государственная религия процветала. На Акрополе в 427–424 гг. был построен прекрасный маленький храм Афины Ники (Победы) в ионическом стиле, а позже в том же столетии к нему пристроили парапет из великолепных рельефных плит. Никий посвятил Дионису небольшой храм у подножия Акрополя, рядом с театром; в храме была установлена статуя бога из золота и слоновой кости. В период Никиева мира Алкамен поставил в Гефестеоне бронзовые статуи Афины и Гефеста. Но главной стройкой военных лет был Эрехтейон на Акрополе. Его строительство было прервано во время Сицилийской экспедиции и завершилось около 406–405 гг. В плане храма учитывались особенности строительной площадки, узкой и имевшей два уровня, и поэтому здание не производит столь грандиозного эффекта, как пропилеи. Однако ему присуще много достоинств в ионической традиции: великолепно украшенные мраморные дверные проемы, очаровательные фигуры девушек-кариатид. На Делосе Никий в 417 г. посвятил Аполлону храм в дорическом стиле. Колоссальные труды и средства, затраченные на сооружений статуй, храмов и их внутреннее убранство (примером последнего служит золотой светильник в Эрехтейоне), – красноречивое свидетельство искренности афинского благочестия в военное время.

В то же время семейная религия находилась в кризисе. Многие столетия религиозные церемонии проводились в демовых святилищах, но в результате эвакуации сельских жителей в город о них надолго забыли. Это имело серьезные последствия, так как источником уверенности для среднего афинянина служила скорее эта сторона личной религии, чем Элевсинские мистерии или орфические ритуалы. Соответственно оказались ослабленными и семейные традиции, такие, как уважение к родителям и брачные узы. Семейная земля, ранее неотчуждаемая, под давлением экономической необходимости пошла на продажу. Нравственные нормы юного поколения были еще сильнее расшатаны мором, революцией и длительной войной. В этот период новое знание влияло деструктивно, так как подвергало сомнению общепринятые нормы поведения. «Не то ли постыдно, что мы сами считаем таковым?» – спрашивает один из героев Еврипида. Подобные идеи, провозглашаемые в городе, где для высшего общества были характерны свободный образ жизни и проституция чужеземных куртизанок, угрожали традиционным стандартам нравственности и возбуждали враждебность, особенно у афинских женщин.

Третий слой религиозных представлений, который мы обычно называем суеверием, был менее осязаем. Внешне он проявлялся в виде веры в оракулы и предзнаменования, такие, как затмения и чудеса, в гадания по звездам и внутренностям. Источником, питавшим его, была боязнь оскорбить невидимые, непостижимые силы тьмы, которая особенно усиливается в дни бедствий. Наиболее заметной была боязнь перед миазмой – осквернением в результате акта святотатства, которое навлекает бедствия на все государство, пока из святотатца не сделают козла отпущения. Подобное осквернение, совершенное Эдипом, было представлено в драматической форме – возможно, в год мора – Софоклом, а о стойкости этого суеверия можно судить по некоторым из «Тетралогий», приписываемых Антифону. В Афины вместе с рабами и метеками приходили и приобретали приверженцев среди граждан столь же примитивные чужеземные верования, такие, как дионисийские ритуалы Македонии (нашедшие отражение в «Вакханках») или безнравственное почитание фракийских богинь Бендис и Котитто. С этим слоем верований рационалисты не могли примириться. Для них солнце было огненной глыбой руды, размером превосходившей Пелопоннес, луна – страной гор и долин, но суеверным эти светила представлялись глазами Бога, и, когда один глаз закрылся, афинская армия на месяц задержалась в Сиракузах и в итоге погибла. Однорогий баран был для рационалистов животным с дефектом в мозгу, а суеверный видел в этом уродстве предсказание падения политика. Рационалисты объясняли болезнь как физический феномен, суеверные считали ее ниспосланной небом карой, точно так же, как бедствие в государстве могло быть последствием осквернения, от которого не успели очиститься.