Леси Коллинсон-Морлей - История династии Сфорца

Будущее молодого человека, ставшего членом одной из таких компаний, зависело только от него самого. Происхождение здесь, как и в других сферах жизни в Италии в эпоху Возрождения, значило очень немного. Если ему удавалось обратить на себя внимание своего командира, то он мог продвинуться по службе и стать во главе небольшого отряда. Его дальнейшая карьера зависела от его храбрости и находчивости, его популярности и, помимо всего прочего, от его способности командовать. Новобранцы обычно присоединялись к отряду перспективного капитана. Постепенно тот приобретал необходимый авторитет и достаточное количество людей, чтобы действовать самостоятельно и заключать договора с нанимателями на своих условиях. Такие кондотьеры, или даже предводители небольших скьер [5] Schiere — небольшой отряд ( итал. ). — Примеч. пер. , в момент поступления на службу заключали официальные и должным образом оформленные договоры с правителями и государствами, что предполагало строгое соблюдение сторонами всех оговоренных условий. Затруднения кондотьера и проблемы для мирного населения обычно начинались тогда, когда кондотьер оставался без наемной службы и без денег для оплаты своим людям.

Преуспевающий кондотьер мог соперничать со знатью и даже с правителями тех государств, которым он служил. Именно им мы обязаны величественными монументами, включая те, которые и сейчас, вероятно, остаются самыми большими в мире конными статуями — Коллеони и Паоло Савелли в Венеции и Гаттамелата в Падуе, хотя от той, что вполне могла бы быть величайшей из них, статуи Франческо Сфорца работы Леонардо да Винчи, сейчас ничего уже не осталось. Но сохранился замечательный бюст кондотьера работы Поллайуло в галерее Уффици во Флоренции и фреска сэра Джона Хоквуда во флорентийском соборе работы Паоло Уччело. (Джованни Акуто умер во Флоренции как раз тогда, когда у него появилась надежда возвратиться на родину, и был похоронен со всеми возможными почестями, которых мог быть удостоен человек, сослуживший такую службу этому городу.) Часовня Св. Георгия в Пизе построена местными кондотьерами, а Бергамо может похвастаться часовней Коллеони. На самом деле мы до сих пор помним этих людей скорее благодаря оставшимся памятникам в их честь, чем из-за их военных подвигов.

И все же в своем жизнеописании Великого Сфорца Паоло Джовио дает нам ключ к пониманию этого исчезнувшего мира и позволяет проникнуть в повседневную жизнь кондотьеров, описывая нам их обычаи в мирное время и на поле битвы с той свойственной ему ясностью и живостью изложения, которой не удалось достичь ни одному из позднейших авторов. Ведь епископ Ночеры испытывал к Сфорца некое чувство поклонения герою, свойственное людям того времени, и то же чувство сам Сфорца питал по отношению к Альмериго да Барбьяно. Для нас, для тех, кто знает окончание этой истории и может оценить гибельные последствия этой системы, завершившейся долгим периодом иностранного господства, такое чувство может показаться странным. Все лучшие плоды возрожденческого индивидуализма и поисков себя, которые привели к столь ужасному разобщению как в политической, так и в религиозной и церковной сферах, следует искать в литературе и искусстве того времени, не имеющих себе равных в современном мире.

Муцио Аттендоло провел пятнадцать лет с Альбериго да Барбьяно, и здесь он приобрел репутацию человека с сильным и властным характером. Многие кондотьеры известны по своим прозвищам. Так, например, Гаттамелата означает «пестрый кот», Фачино Кане — «собака», Тарталья, всегда враждовавший со Сфорца, — «заика». История гласит, что при дележе какой-то добычи Муцио поссорился с Тарантулом и Скорпионом, двумя братьями из Луго, деревни, располагавшейся к северу от Котиньолы. Когда об этом споре донесли командующему, Муцио и ему ответил весьма грубо, на что Альбериго воскликнул, что тот и его пытается сфорцаре [6] Sforzare — принудить силой ( итал. ). — Примеч. пер. , и объявил, что отныне он будет известен как Сфорца. Помимо всего прочего, Сфорца обладал огромной физической силой. Он мог согнуть подкову и вскочить на седло в полном вооружении.

Он еще состоял на службе у Альбериго, когда впервые встретил своего будущего соперника, Браччо да Монтоне. Им двоим было суждено стать величайшими итальянскими военачальниками своего времени, лидерами двух противоборствующих школ: в самом деле, весь воинский мир на полуострове был тогда разделен на сторонников Сфорца и сторонников Браччо. Но во время службы в компании Св. Георгия эти молодые люди стали закадычными друзьями. У них все было общим, даже их воины носили одинаковую униформу и одни и те же эмблемы. Впоследствии, несмотря на серьезные разногласия, следы этой ранней дружбы никогда не исчезали полностью. И если Сфорца был настолько же удачлив, насколько судьба не благоволила Браччо, то этим успехом он был обязан своему характеру, здравому смыслу и ясному представлению о соотношении целей и средств — тому, чего недоставало Браччо. Сфорца напоминал древнего римлянина лучших времен Республики, со всеми его достоинствами и недостатками, тогда как в Браччо не было и малейшей доли этих качеств.

Андреа, известный под прозвищем Браччо («оружие», возможно, за свою силу), происходил из рода графов Монтоне, знатной фамилии из Перуджи. Он был серьезно ранен и оказался в изгнании после одной из тех кровопролитных междоусобиц, которые привели к сильному опустошению той области и в которых, как правило, был замешан могущественный дом Бальони. Оставшись сиротой, он поступил на службу к Альбериго да Барбьяно. Когда же он наконец возглавил независимый отряд, неудачи преследовали его с самого начала. Он опустился почти до нищенства, и затем, когда ему удалось снова стать на ноги, страшный пожар в Фолиньо уничтожил все, что у него было. Местные жители собрали щедрые пожертвования, чтобы возместить ему утраченное, однако он был вынужден вернуться к Альбериго. Способности обеспечили Браччо благосклонность со стороны его прежнего командира, но это лишь возбудило к нему ожесточенную зависть, ослаблению которой, возможно, его поведение вовсе не способствовало. Альбериго, которого доверенные командиры сумели убедить в неповиновении Браччо, наклеветав на него, распорядился его убить. За него ходатайствовала жена Альбериго, но когда ее просьбы оказались тщетными, она (так велико было ее возмущение совершающимся предательством) предупредила Браччо, и тот немедленно бежал к Папе. Обнаружив свою ошибку, Альбериго сделал все, что было в его силах, чтобы заставить его вернуться, но Браччо ответил, что командующий, который столь бесчестно обращается с преданным офицером, не заслуживает доверия.