Леси Коллинсон-Морлей - История династии Сфорца

Здесь на сцену снова вступил Браччо. Сфорца прилагал все усилия, чтобы пресечь грабеж и защитить мирных жителей, строго карая за чрезмерную жестокость. Он, если это было в его власти, никогда не отдавал город на разграбление. Браччо же беспощадно грабил и убивал, уводя с собою множество пленников и, подобно худшим из иностранных кондотьеров прежних времен, безжалостно принося гражданское население в жертву своим людям. Перестав бояться Владислава, он начал полномасштабные военные действия и захватил несколько замков с намерением овладеть своей родной Перуджей, что являлось заветной целью его жизни.

Он также брал к себе на службу других кондотьеров, среди которых оказался и Микеле Аттендоло. Ему он пообещал, что будет считать все замки Сфорца в Романье неприкосновенными и воздержится от нападения на них. Но Тарталья, также поступивший на службу к Браччо, отвергал любые условия, если ему не будут отданы замки его врага. Браччо колебался (это происходило в 1416 году, когда Сфорца находился в тюрьме), но в конце концов дал свое согласие. Этого предательства Сфорца так никогда и не смог ему простить, и из-за этого возникла смертельная вражда между двумя старыми товарищами. Микеле Аттендоло оказался в весьма сложном положении. Он спасся только благодаря храбрости и преданности некоего молодого офицера, который добровольно пришел к нему на помощь. Его звали Никколо Пиччинини, и ему было суждено стать соперником молодого Франческо Сфорца. Пиччинини («малыш») — это тоже прозвище. Он был таким маленьким, что однажды, когда его отряд был разбит Франческо неподалеку от Брешии, огромный германский наемник подхватил его, засунул в мешок и, забросив мешок за плечи, прорвался со своим командиром сквозь вражеские ряды.

Браччо, поддерживаемый множеством изгнанников, задумал нападение на Перуджу. Карло Малатеста, защищавший город, поспешил спастись бегством, но память о последовавшем сражении сохранилась надолго. Победа оказалась на стороне Браччо, прежде всего благодаря его привычке разделять своих людей на мелкие отряды. Этой тактикой ведения боя он внес свой вклад в военную науку того времени. Кроме того, он благоразумно организовал обеспечение водой для утоления жажды, поскольку сражение происходило в самый разгар лета.

Завладев Перуджей, Браччо проявил себя как способный правитель. Он прилагал усилия для прекращения раздиравших город междоусобиц, а его система обучения горожан обращению с оружием оказалась весьма успешной и популярной. Он быстро распространил свою власть на многие отдаленные города в Романье. Но и это еще не все. Он строил планы относительно самого Рима. Однако его попытке захватить этот город помешал Сфорца, при приближении которого Браччо пришлось отвести свои войска; к тому же из-за климата он потерял много людей.

В 1416 году Сфорца, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, женил своего сына Франческо. Невестой стала Полиссена Руффо, графиня Монтальто. Церемония происходила в ее доме в Калабрии, куда Франческо прибыл в сопровождении ветеранов из войска его отца. Приданое состояло из двадцати тысяч дукатов и нескольких городов. Этот брак закончился трагически, так как немногим более чем через год молодую жену вместе с первенцем (дочерью) отравила тетка, захватившая ее имущество.

Годом раньше, в ходе своей первой военной кампании, Франческо доказал свою храбрость. Сфорца попытался захватить своего врага, Тарталью, заманив его в засаду (способ, который был по душе кондотьеру), но Тарталья с такой отвагой обрушился на своих противников, что смог вырваться из окружения и бежать. И все же, в 1419 г., после того как Сфорца потерпел тяжелое поражение от Браччо и был ранен, ему удалось принудить Тарталью служить под его командованием, и этот договор был скреплен браком между одной из его дочерей и сыном Тартальи. Столь поразительные перемены в отношениях противоборствующих сторон происходили постоянно вследствие калейдоскопических сдвигов в карьерах этих наемников.

Напоследок Сфорца дал своему сыну три совета, которые тот повторял очень часто: никогда не посягать на чужую жену; никогда не вызывать на бой подчиненного или товарища, но, если самому случится испытать подобное, сразу же избавляться от предателя; никогда не скакать на своенравном коне. Сам Сфорца не раз оказывался в затруднительном положении, когда пренебрегал этими заповедями. По свидетельству графа Пазолини, слабость Сфорца к противоположному полу поражала даже его собственных людей, и Франческо в этом отношении проявил себя как истинный сын своего отца. В этих советах проявляется та же крестьянская сметка, что и в следующем изречении Сфорца: если у тебя три врага, с одним заключи мир, с другим — перемирие, а затем все свои силы обрати против третьего.

На том же основании сформировалось отношение Сфорца к религии, во многом схожее с позицией древних римлян. Недостойно для воина досаждать Богу глупыми церемониями и лицемерными молитвами. Убийства, грабеж и сожжение городов неизбежны на войне, и командующий зачастую вынужден смотреть сквозь пальцы на ужаснейшие преступления. Хороший командир, сказал бы Сфорца, должен стараться воевать за правое дело, по возможности избегая насилия, грабежей и разбоя, и прилагать все усилия, чтобы сберечь своих людей. Он ежедневно слушал мессу, и если ему приходилось один день пропустить, то на следующий день он прослушивал две; каждый год он с глубоким раскаянием исповедовался и принимал причастие с величайшим смирением. Не опасаясь заразы, он ухаживал за своими заболевшими родственниками. Его отношение к врагам и обидчикам могло быть очень разным и в большей степени зависело от его интересов на данный момент. Сфорца всегда был точен в расплатах с кредиторами, поэтому, если он оказывался в затруднительном положении, он никогда не испытывал недостатка в денежных средствах.

Какова бы ни была его позиция в других вопросах, в военном лагере Сфорца был сторонником жесткой дисциплины. В отношении шпионов и предателей не могло быть никакой жалости, а за кражу фуража наказывали, привязывая вора к хвосту лошади. В повседневной жизни он был безразличен к одежде, испытывая глубокое презрение к любым проявлениям фатовства, но готов был разразиться самой грубой бранью за малейшее пятно или ржавчину на кольчуге. Однажды он перед лицом неприятеля выбранил солдата, явившегося после отдыха на зимних квартирах в ржавых доспехах, и заставил того сражаться с поднятым забралом, чтобы все смогли узнать его. Если кто-нибудь в лагере щеголял в головном уборе, украшенном перьями, то его освистывали. Но в дни парадов, когда, согласно условиям большинства контрактов, отряд кондотьеров в полном составе осматривался нанимателем или его агентами, Сфорца не имел себе равных. Люди и кони блистали золотом, серебром и шелком. Достаточно вспомнить величественную фигуру кондотьера на фреске работы Симоне Мартини во Дворце Республики в Сиене. В обычные дни Сфорца носил красный колпак пирамидальной формы, один из тех, что представляются нам такими нелепыми на изображениях военачальников того времени. Подобно другим воинам, ему приходилось коротко стричь волосы и брить бороду, чтобы удобней было носить шлем. Его предпочтения в еде, как можно догадаться, были самыми невзыскательными, но он любил посидеть в веселой компании за изобильным столом.