Роже Каратини - Катары

Кардинал-легат, как мог, успокаивал Монфора, обещал ему отправить епископа к принцу Луи [122] Будущий Людовик VIII. , сыну короля Франции Филиппа Августа с тем, чтобы попросить его о помощи, и вернуться через год на берега Гаронны с ним и с многочисленным подкреплением крестоносцев; и тогда, уверял он, старому тулузскому графу, Раймонду VI, придется сдаться и склонить голову.

Зима понемногу шла к концу. На Пасху, 15 апреля 1218 года, Монфор, его брат Ги, его сын Амори, кардинал-легат Бертран и наиболее знатные крестоносцы собрались вместе на тайное совещание. «Благородный граф», охваченный нетерпением, злился и ярился: он находил, что крестовый поход слишком дорого ему обходится, слишком много требуется денег, слишком много людей. Кардинал его успокаивал: он, по его словам, разослал повсюду своих проповедников; он пообещал, что к Троицыну дню — «когда настанет время любви», с улыбкой прибавил он, — христиане со всего мира заполнят дороги Лангедока. «Вместе с ними мы войдем за стены Тулузы, вы возьмете этот город, мессир граф, вы предадите огню его прекрасные дома, а его жителей обратите в пепел» (ПКП, 195).

Пока французы разглагольствовали, тулузские бароны под предводительством лучших из них пришпорили коней и прискакали к лагерю крестоносцев. Те, завидев их, испугались и прекратили разговоры. Слышно было, как из их толпы доносятся крики: «Спаси нас, Пресвятая Дева!» Все облачились в латы, вооружились. Монфор взмахнул мечом, и через несколько минут земля была усыпана кусками разрубленной плоти, по траве раскатились окровавленные головы, повсюду валялись выпущенные потроха. Однако и копья, и мечи тулузцев славно поработали, и в рядах войска Монфора французы, бургундцы, бретонцы и нормандцы тоже падали наземь изрубленными в куски или же обращались в бегство.

Затем войскам «благородного графа» удалось построиться заново, подоспело подкрепление, и крестоносцев внезапно оказалось так много, что теперь тулузцам в свой черед пришлось улепетывать; однако вскоре их бегство остановил мощный голос сира Юга де Ла Мота, кричавшего им: «Стойте, сеньоры, давайте защищаться, какого черта! Лучше умереть стоя, чем жить склонившись!» (ПКП, 195.) И его копье, брошенное сразу после этих слов, со свистом пронеслось по воздуху и пронзило ближайшего из преследователей. И тогда гордый гасконец, сир Альмавис де Пестийяк в свою очередь решил воодушевить тулузцев и, взревев: «Разворачивайтесь, друзья!» — принялся бить, крушить, рубить, истреблять людей Монфора. По всей Тулузе народ, ремесленники, мирные обыватели и многие другие, кому в жизни не доводилось размахивать мечом, подстегивали друг друга: «Пойдем поможем нашим!» — вопили они. Выскочив из рвов, они заполнили луг; автор «Песни о крестовом походе» описывает нам обстановку боя:

Толпы врагов с грохотом смешались.

Крики, рев рогов и труб сотрясали стены,

колыхали воду Гаронны и заставляли содрогнуться чистое небо.

Тулузские бароны шли в бой

с криками: «Вперед, Авиньон! Бокер! Тулуза наша!»

Мечи, дубинки, головни, гизармы [123] Средневековое колющее оружие. ,

копья, камни, тяжелые палицы,

пики, булыжники, дротики и кулаки,

длинные свистящие и тонкие легкие стрелы

сыпались со всех сторон так плотно, что все,

даже самые закаленные воины, испугались.

[...]

Граф де Монфор, в самой гуще схватки,

яростно сражался. Он убил двух тулузцев.

Но на него со всех сторон устремилось столько оружия,

что конь его споткнулся, и лука седла

раскололась. Вот он на земле. Но он не сдался,

устоял, развернулся и на коня

одним махом взлетел.

[...]

Множество рыцарей

остались лежать в Монтулье, на гибельном лугу,

где трава с каждым днем становилась краснее от новой крови.

[...]

Граф де Монфор, вернувшись оттуда, в ярости

хрипло стонал. «Господи Иисусе, — сказал он, —

где же моя звезда, где моя счастливая доля,

мое дружественное светило, которое на суше и на море

так долго меня вело, так верно помогало?»

Так продолжалось еще три или четыре недели. Таким образом, на восьмом месяце этой нелегкой осады, в мае 1218 года, войска «благородного графа» были все на том же месте, но потеряли немало солдат. И тогда Монфор, посоветовавшись с кардиналом-легатом, принял серьезное решение — отказаться от намерения завладеть Тулузой, а вместо того разрушить ее квартал за кварталом, дом за домом, камень за камнем. Он без промедления задал работу плотникам, велев им строить деревянные башни, чтобы штурмовать укрепления, и ставить катапульты и камнеметы, чтобы обстреливать городские стены. Через три или четыре дня из ближнего леса вылетел конный гонец — «веселый и радостный», как сказано в «Песни о крестовом походе», — с вестями, которые воодушевили Монфора: епископ Фульк и графиня Алиса скачут к нему во весь опор вместе с доблестным генералом, отличившимся в битве при Бувине [124] 27 июля 1214 года, против войск германского императора. , Мишелем де Арном, и еще двумя или тремя героями, также сражавшимися за короля Франции [125] Речь идет о Гильоме де Мелло и Готье де Лангтоне. , в сопровождении «сотни тысяч крестоносцев [126] Число невероятное; «десять тысяч крестоносцев» — число более правдоподобное. », которые завтра, по их уверениям, заставят содрогнуться стены Тулузы.

«Благородный граф» вздохнул с облегчением. «Наконец я спасен», — произнес он, устремляясь навстречу этому новому крестоносному подкреплению, а вокруг уже раздавались крики радости. Назавтра, выйдя к войскам, которые теперь прибывали к нему бесперебойно, он сказал: «Сеньоры, если вы возьмете Тулузу, вы получите в изобилии все, чего только можете пожелать: этот город — истинный кладезь сокровищ, неисчерпаемый кладезь; советую вам приготовить большие и прочные повозки для того, чтобы все это увезти, когда вы победите».

На этот раз решительное сражение, казалось, близилось. Крестоносцы были готовы вступить в бой и с удовольствием встречали подкрепление, которое теперь непрерывно стекалось на берега Гаронны. Для них, особенно с таким полководцем, как Монфор, слово «подкрепление» означало близкую победу, а значит, и близкую добычу, и лица их озарились радостью. Что же касается тулузских баронов, те наспех собрались и с оружием в руках поспешили к рвам, палисадам и заставам, в то время как лучники расходились по местам; они уже слышали тяжелую поступь крестоносцев Монфора, которые молча шли вперед под майским солнцем, игравшим на их щитах и кольчугах. Вскоре крестоносная армия остановилась и принялась разглядывать обе «Тулузы», старую, огромную и величественную, с ее прославленными стенами, и новую, над Гаронной, с теснящимися у подножия городских стен лодками и судами.