Роже Каратини - Катары

Этот отрывок прекрасно свидетельствует о духе времени. Люди той эпохи и тех поколений, что пришли следом за ними, были одержимы мыслью о спасении своей души после смерти, и у христиан римско-католической Церкви было средство, помогающее справиться с этой неотвязной тревогой: смерть на кресте Иисуса, Сына человеческого, и его воскрешение как Сына Божия вскоре после казни были для них залогом вечной жизни и спасения при условии, что эти христиане при жизни были приобщены к таинствам Церкви (в особенности и прежде всего получили крещение — необходимое и достаточное условие для того, чтобы человек был принят в лоно Церкви, — а затем, перед смертью, отпущение грехов и соборование).

Со своей стороны, катары, утверждавшие, что католическая теогония неверна и что ее следует заменить дуалистической теогонией, той самой, которую мы вкратце изложили выше, считали обряды и таинства римско-католической Церкви лишенными всякого смысла и ценности. Иными словами, христиане, которых мы будем называть традиционными, — для того, чтобы отличить их от катаров, которые также именовали себя «христианами», — были глубоко убеждены в истинности поговорки «Вне Церкви (подразумевалось — римско-католической) нет спасения» и видели в адептах новой Церкви (катарской) приспешников Сатаны, обреченных вечно гореть в аду. И наоборот — эти последние были не менее глубоко убеждены, что их долг в земной жизни состоит в том, чтобы возвращать заблудшие души христиан-католиков на правильный путь чистой религии истинного Бога — доброго Бога, — с которого их заставил свернуть Властитель Зла.

Если не считать этих скудных сведений о еретическом учении катаров и об упоминавшемся выше «Требнике», нескольких намеков на их догмы, содержащихся в уставах соборов, созванных для того, чтобы бороться с этой ересью между 1179 (III — вселенский — собор в Латеране) и 1246 годами (собор в Безье), а также нескольких приговоров, вынесенных катарам судом Инквизиции, мы почти ничего не знаем об учении катаров. Зато из текстов уже упоминавшихся летописцев и из намеков, сделанных двумя окситанскими поэтами, сочинившими «Песнь о крестовом походе против альбигойцев», следует, что ересь распространилась по всему югу Франции, от Гаронны до Средиземного моря. Эти авторы единодушно называют Тулузу очагом ереси; так, Пьер де Во-де-Серне в первых же строках своей «Альбигойской истории» заявляет:

«[...] Тулуза, главный источник яда ереси, отравлявшего народы и отвращавшего их от познания Христа, Его истинного сияния и божественного света. Горький корень так вырос и так глубоко проник в сердца людей, что вырвать его стало крайне трудно: жителям Тулузы не раз предлагали отречься от ереси и изгнать еретиков, но лишь немногих удалось уговорить — настолько они, отказавшись от жизни, привязались к смерти, настолько они были затронуты и заражены скверной животной мудростью, приземленной, дьявольской, не допускающей той мудрости свыше, которая призывает к добру и любит добро».

Нелишним будет уточнить здесь, что Пьер де Во-де-Серне писал эти строки между 1213 и 1218 годами (крайние даты), два столетия спустя после того, как в Лангедоке появилась катарская ересь; стало быть, мы можем заключить из его слов, что к этому времени катарское учение широко распространилось в тех краях. Приблизительно за полвека до того, как прозвучал призыв к крестовому походу против альбигойцев, в 1145 году, сам святой Бернар, посланный настоятелем Клерво с миссией на тулузскую землю, такими безрадостными словами описывал состояние религии в этой местности:

«Церкви стоят без прихожан, прихожане обходятся без священников, священники утратили честь. Здесь остались лишь христиане без Христа. Таинства втоптаны в грязь, больших праздников уже не отмечают. Люди умирают в грехе, без покаяния. Детей лишают жизни во Христе, отказывая им в благодати крещения».

Примерно тогда же, когда Пьер де Во-де-Серне писал свою «Альбигойскую историю», окситанский поэт Гильем из Туделы приступил к сочинению своей «Песни о крестовом походе против альбигойцев», в которой звучит тот же тревожный тон:

Начнем же. Ересь поднялась, как гад со дна морей

(Господь ее да поразит десницею своей!),

Попал весь Альбигойский край в охват ее когтей —

И Каркассон, и Лорагэ. Легли по шири всей —

От стен Безье до стен Бордо — следы ее путей!

К неложно верящим она пристала как репей,

И были там — я не совру — все под ее пятой.

С другой стороны, огромное число местностей, на которые обрушились войска крестоносцев под предводительством их не знающего жалости полководца, Симона де Монфора, наводит на мысль о том, что катары обосновались повсюду к югу от Гаронны: Пьер де Воде-Серне перечисляет около полутора сотен населенных пунктов Окситании, пострадавших во время альбигойского крестового похода. Наиболее значительные из них (в хронологическом порядке) — Безье, Каркассон, Кастр, Памье, Ломбер, Альби, Лиму, Монреаль, Монже, Монферран, Кастельнодари, Каюзак, Нарбонн, Муассак, Кастельсарразен, Отрив, Мюре, Марманд, Родез и, разумеется, Нарбонн и Тулуза, не считая провансальских городов (Бокер, Ним, Монтелимар). Во всех этих городах, где жили и проповедовали совершенные, было множество катаров, и можно предположить, что из-за их внешнего облика, из-за тайны, окружавшей «дома еретиков», а также благодаря своим делам милосердия и проповедям они привлекали внимание и, должно быть, часто пробуждали любопытство у народа, вызывая тем самым недовольство местного духовенства.

До нас не дошло ни одного ни официального, ни тайного документа, в котором речь шла бы о структуре катарской Церкви, кроме уже упоминавшегося «Требника». Однако нам известно из сочинений Пьера де Воде-Серне и Гильома де Пюилорана, что она состояла из двух ступеней: в каждой области был свой катарский епископ, которому помогали «старший сын» и «младший сын». Перед смертью этот епископ передавал свой епископский сан посредством ритуального наложения рук старшему сыну, которого сменял в этом звании младший сын, чьи обязанности перепоручались новому младшему сыну, избранному из числа местных совершенных. Каждый город или другой крупный населенный пункт был поручен заботам диакона, которого назначал епископ и которому помогало более или менее значительное число совершенных, в том числе — необходимо это подчеркнуть — и совершенных женщин: не будем забывать о том, что Окситания была страной трубадуров и куртуазной любви и женщина пользовалась там куда большей моральной независимостью, чем во французском королевстве. В то же время сама природа катарской религиозной системы понятий не сочеталась с обращенной к внешнему миру культурной жизнью, равно как и с золотом, и роскошью католической Церкви; у катаров не было ни обедни, ни вечерни, ни совместной молитвы, ни крестного хода, ни открытых, доступных для всех таинств (крещения, причастия, брака); все у них происходило при закрытых дверях, в тишине и тайне «домов еретиков», как их обыкновенно называли посторонние.