Александр Амфитеатров - Дьявол

Не лучшей змея и ворона репутацией пользуются летучие мыши, — св. Ведаcт видел однажды, как дьяволы, взлетев стаей нетопырей, помрачили белый день, — сова и коршун. Когда черт не целиком нетопырь, то крылья у него — от нетопыря взяты. Относительно собаки Запад расходится с Востоком. На последнем, собака, друг человека, считается врагом дьявола, на Западе же она — его обычное превращение. Эта двойственность весьма старого происхождения. По дуалистическим легендам, представляющим собой смесь воспоминаний о манихейской космогонии и финно–тюрских сказок, бог и дьявол творили мир вместе, пока не рассорились из–за дьяволова непослушания, озорничества и проказ. Адама бог творил уже один, сложив его из «восьми частей». «И поиде очи имати от солнца и остави Адама единого лежаща на земле. Приеде же окаянный сатана, ко Адаму и измаза его калом и тином и возгрями. И прииде господь ко Адаму и восхоте очи вложити, и виде его мужа измазана, и разгневался господь на дьявола и нача глаголати: окаянне дияволе, проклятый! не достоит ли твоя погибель? что ради — человеку сему сотворил еси ты пакость — измаза его? и проклят ты, буди! И диявол исчезе, аки молния, сквозь землю от лица господня. господь же снем с него пакости сатаны и. смесив со Адамовыми слезами, и в том сотвори, собаку, и постави собаку и повеле стрещи Адама; а сам. отъиде в горний Иерусалим по дыхание Адамлево. И прииде вторые Сатана и восхоте на Адама напустите злу скверну, и виде, собаку при ногах Адамлевых лежащу, и убояся вельми Сатана. Собака начала зло лаяти на диавола; окаянный же Сатана взем древо и истыка всего человека Адама, и сотвори ему 70 недугов». Здесь собака является слугой бога, стражем человека, тварью благодетельною.

Но то же самое предание, в сказаниях мордвы и черемисов, варьируется совсем в другом направлении. «Юма, создавши человеческое тело, отправился творить душу, а к телу приставил пса, который тогда еще не имел шерсти. Злой Керемет произвел такой холод, что пес едва не замерз; потом дал собаке шерсть, и допущенный к человеку охаркал его тело, и тем самым положил начало всех болезней». В виде пуделя дьявол сопровождал папу Сильвестра II, Фауста, Корнелия Агриппу Неттесгеймского, в собачьем же виде он, обыкновенно, сторожит свои подземные сокровища и клады. Черным козлом возит он ведьм на сборища и председательствует на шабаше. Котом мурлычет в кухне колдуньи и, мало того, по чешскому поверью, каждый черный кот — только до семи лет кот, а потом обращается в дьявола. Надоедливой мухой пристает к монаху, разбивая его молитвенное внимание. И в виде красного шмеля заставляет переживать сладострастные ощущения и писать таковые же стихи талантливую русскую поэтессу М. А. Лохвицкую — Жибер. Имя Вельзевула, как древнего бога филистимлян, обозначало — «князь мух…» " — О, Везельвул, о, царь жужжащих мух» (М. А. Лохвицкая, «Шмель»).

Средние века строили мост между демонологией и зоологией с искренней верой. Целый ряд животных в христианской символике объявлен., был как бы иероглифами дьявола: змей, лев, обезьяна, жаба, ворон, нетопырь и др. И, наоборот, дьявола часто зовут «скотом» — не только в ругательной метафоре, как показывает один средневековый «бестиарий» (зоологический сборник), в котором дьявол классифицируется как животное, подобное другим зверям (A. Graf). Бесовских зверей видели не только тайновидцы в аду, мистики признавали их и на земле, — и не только в легендарных драконах и василисках, но и, например, в реальнейшей и невиннейшей по существу, жабе. Злополучное пресмыкающееся это горько платилось за свое безобразие. Бесовская репутация установлена за ним в христианстве еще Апокалипсисом:

«И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя и из уст лжепророка трех духов нечистых, подобных жабам:

«это — бесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день бога Вседержителя. (XVI, 13,14). Начиная со II века устами Мелитона Сардинского, и сквозь все средние века жаба несет свое проклятие, зачатое еще в языческой магии и зоологическом баснословии Плиния (Hist, natur; lib. XXX.) В XII веке, у Алэна Великого [7] Алэн de Ljsle, doctor universalis, философ и поэт XII века, умер в 1203 г. Многие годы занимал кафедру богословия в Парижском университете. , у Петра Капуанского, жаба — образ похабных поэтов, еретиков и … философов — материалистов, обращающих ум свой только к земным предметам! Затем, она сделалась эмблемой жадности, и распутства, а отсюда и бесом, карающим за смертные грехи этой категории. В кафедральном соборе в Пуатье и во множестве старинных церквей Франции можно видеть изображение казней, ждущих женщин за жадность, скупость, роскошь и кокетство: жабы и змеи кусают их за груди. На великолепном южном портале в средневековом аббатстве г. Муассака (Moissac; dep. Tarn–et Garonne) интереснейшая скульптурная группа изображает дьявола, со всеми отличительными его признаками, выплевывающего жабу — по направлению к нагой женщине, к грудям которой присосались две змеи, а нижнюю часть живота грызет другая жаба. Аббат Обер, автор «Истории и теории религиозного символизма», отмечает, что жаба в символике лишена «контрастного значения», которое имеется даже у змеи как эмблемы мудрости, а в медном Змии даже праобраза Спасителя, у ворона — как спутника св. Бенедикта и т. д. Жаба всегда — порок, грех, животное — дьявол. В этом качестве оно наказывает в немецкой сказке, записанной Гриммами, скупость и жестокость сына, отказавшего в пропитании своему престарелому отцу. Жареная курица, которую недостойный сын обедал после своего жестокого дела, обратилась в жабу и, прыгнув на лицо грешника, вцепилась в него так крепко, что он должен был носить ее и кормить своим мясом уже до самой смерти. Но злоба и месть жабы — демона не всегда воодушевляется столь дидактическими побуждениями, а весьма часто отвечают сами за себя. Цезарь из Гейстербаха рассказывает о молодом человеке, который, найдя в поле такую демоническую жабу умертвил ее. Однако, затем, мертвая жаба преследовала своего убийцу, не давая ему покоя ни днем, ни ночью и не обращая нисколько внимания на смертельные удары, которыми ее снова и снова поражают. Не помогло даже то, что ее сожгли, — она немедленно воскресла из пепла. Наконец, несчастный преследуемый, не видя, другого средства, сдается на капитуляцию — позволяет проклятой жабе укусить его и тотчас же вырезает укушенное место кинжалом. Этой местью страшная жаба удовлетворилась, удалилась и не показывалась более. Легенду эту не лишне сравнить с индусским поверьем, что человек, убивший нечаянно очковую змею, может искупить свою вину только человеческой жертвой, в силу этого избранная жертва получает рану в бедро, притворяется умершей и затем притворно воскресает, а вытекшая кровь считается жертвой, заменяющей жизнь.