Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

Между прочим, Фонсека утверждал: многие мориски были приговорены к «освобождению» инквизицией, отказавшись принять христианскую исповедь, что позволило бы удушить их с помощью гарроты перед сожжением. «И как только они заявляли на аутодафе: „Вы все свидетели, что я умираю в законе Мухаммеда“, — палач в два прыжка исчезал с лестницы и прятался, опасаясь, что толпа забьет его камнями до смерти, а вместе с ним — и мориска» [823] Там же, 113. .

В разгар сопротивления христианским обрядам, писал Фонсека, движение за ислам перешло в активную фазу. Многие мориски соблюдали Рамадан, бродя во время месячного поста «истощенными и бледными, едва держась на ногах, стремясь прорицать по небесам, не будучи астрологами, жадно глядя на небо и стараясь не пропустить появления первой звезды по вечерам. Тогда они все как один мгновенно исчезали с площадей и улиц» [824] Там же, 95. . Обрезание стало обычным [825] См. примеры многочисленных дел от 1588 г. в Валенсии в AHN, Inquisicion, Libro 937, folios 70v, 71 r, 76v, 88r. , как и применение мусульманских похоронных ритуалов: трупы заворачивали в белое полотно, на голову надевали шелковый убор, украшенный золотой нитью и черным шелком [826] Vidal (1986), 200. . На свадьбах люди танцевали, молились и ели, как мусульмане [827] Garcia Fuentes (1981), 221, 223. .

Для испанского общества, которое считало себя католическим, сложилась нетерпимая ситуация. Епископ Сегорбе (города, где Мария Харамфа содержала «мечеть») в 1595 г. утверждал: «Мориски являются вероотступниками и живут согласно закону Мухаммеда» [828] AHN, Inquisicion, Legajo 1786, Expediente 11. . Это было не то, что Испания и инквизиция могли поощрять.

Нельзя было не обратить внимания и на нарастающую угрозу физической агрессии, проявляемой морисками. В Бельчите (Арагон) мориски атаковали служителей инквизиции при помощи мечей, копий и ружей, когда те приезжали, чтобы арестовать кого-нибудь [829] Vidal (1986), 62. . В 1591 г. мориски Геа-де-Альбаррасин (одного из мест, в котором любил бывать Диего де Аркос из Теруэля) напали на тюрьму инквизиции, ранили некоторых офицеров и помогли бежать одному из своих друзей [830] AHN, Inquisicion, Libro 937, folio 360r. . В 1608 г. следователь Грегорио Лопес Мадера нашел восемьдесят три трупа в районе Хорнакоса: люди были убиты местными морисками за доносы на них и за сотрудничество с инквизицией [831] Lea (2001), 242-3. .

Ситуация осложнялась. Турки продолжали свою деятельность в западном бассейне Средиземноморья, угрожая испанскому мореходству и снабжению. В самой Испании у них имелся контингент союзников. И все они готовились немедленно воспользоваться возможностью, чтобы уничтожить государство. В апреле 1609 г. испанская корона приняла решение, что альтернативы не существует. Оставалось лишь изгнать всех морисков из Испании.

«И мориски вышли из своих домов, направились к кораблям для погрузки… И по дороге они продавали и раздавали все, что имели. Пшеница шла по два или три реала за сноп. Эта цена — невероятно низкая для Валенсии…

И многих нашли в холмах мертвыми, некоторые скончались от голода после того, как сдались, другие добровольно [Это действительно так! — Прим. автора ] покончили с собой, чтобы не уезжать…

Многие люди были доведены до крайности в своем желании остаться, готовые скорее подставить горло под нож, чем покинуть страну… Другие прятались и бежали, чтобы не уезжать, энергично демонстрируя свою христианскую веру и предпочитая состояние рабства отъезду из Испании…

Например, одна пятнадцатилетняя девочка делала все, чтобы остаться… И Господь ниспослал на нее тяжелую болезнь, которая могла спасти ее. А почувствовав угрозу жизни, вызванную болезнью, она позвала христианина, который проводил ее домой, и попросила его привести исповедника, потому что хотела умереть доброй христианкой. И это было сделано, девочка смогла исповедоваться и отдать душу Господу…» [832] Там же, 483-87.

Решение изгнать морисков было политическим, принятым короной, а не инквизицией. Но инквизиция оказала государству решительную поддержку с помощью банка данных судебных доказательств. Они «подтвердили» всеобщее вероотступничество морисков [833] Carrasco (1983), 172. , разжигание ими ненависти, которую «тайные мусульмане» испытывали по отношению к остальной части общества.

Решение оказалось популярным. После опубликования указа об изгнании 22 августа 1609 г. «послушать заявление об этом пришли такие толпы простых людей, что они сбивали с ног друг друга под общие аплодисменты. Царило ощущение счастья» [834] Fonseca (1612), 219. .

Это изгнание значительной части населения вынашивали в течение десятилетий. Впервые вопрос поставили на обсуждение на совете в Лиссабоне в 1582 г., когда фактически вся церковная иерархия высказалась в пользу изгнания [835] Dominguez Ortiz, Vincent (1978), 17, 71–72. .

Позднее об этой идее говорили как о возможном выходе различные инквизиторы и королевские советы. И, наконец, в январе 1602 г. совет, возглавляемый герцогом Лермой, главным министром Филиппа III, разработал фактически каждую деталь изгнания [836] Lea (2001), 347-59. .

Финальный толчок определил страх: государственный совет в апреле 1609 г. записал: «Страх перед маврами значительный, и даже герцог Лерма верит в то, что они способны завоевать Испанию» [837] Там же, 362. .

То, что изгнание морисков было задумано как политическое действие, связано с физиологическим состоянием населения. «Старые христиане» теперь почувствовали свое существенное отличие от людей, которые физически были идентичны с ними. Под влияние жесткой идеологии инквизиции народным массам Испании внушили: признаки культурного различия были признаками предательства и желания уничтожить остальных. Многочисленные летописцы создали стереотипы морисков — безобразных, совершенно анормальных, иных [838] Perceval (1997), 126, 173-78. .

Постепенно народ начал рассматривать остатки мусульманского населения Испании в таком свете. Под уничтожение врага медленно подводилась база.

Финальный указ об изгнании был прагматическим и более никаким. С морисками Валенсии разобрались в первую очередь в 1609 г. Представителям шести из каждой сотни хозяйств морисков было приказано задержаться, чтобы проинструктировать пришельцев на их земли относительно сельскохозяйственных методов, которыми они мастерски владели. Собственность изгоняемого мориска переходила к их феодалам-землевладельцам, чтобы компенсировать потерю рабочей силы.

Морискам на сборы дали три дня [839] Regla (1974), 57–58. . Они превратились в людей, с которыми можно было вообще более не считаться.