Тоби Грин - Инквизиция: царство страха

После того, как разобрались с морисками Валенсии, наступила очередь морисков Арагона. Весной 1610 г. они «прекратили все дела и работу на земле и продали все, чем владели, вплоть до кроватей, тарелок и мисок» [840] Там же, 172. . 16 апреля Мигель Сантос де Сан-Педрас, инквизитор Сарагосы, заявил: то малое, что осталось у морисков Арагона, исчезнет через несколько дней, «голод и эпидемии неминуемо обрушатся на них… И увидев себя голодающими, они начнут грабить и убивать христиан, совершать ужасные преступления» [841] Там же. .

Филипп III выпустил приказ об изгнании 29 мая 1610 г. Ускоряя события, он предусмотрел доступность кредиторов к имуществу морисков Арагона, которые внезапно обнаружили, что у них нет никакой ренты, чтобы можно было отдать свои долги [842] Там же, 186. . Наступили хаос и стагнация.

За период с 1609 по 1614 гг. из Испании в общей сложности выслали принудительно немногим более 300 000 морисков [843] Epalza (1992), 129. . Большинство отправилось в Северную Африку. В период со 2 октября до декабря 1609 г. в Оран (современный Алжир) прибыло более 116 000 человек. Многих ограбили напавшие на них бандиты, как и тех, кто отправился в Тремесен и Фес в Марокко [844] Там же, 146-48, 218-19. . Хотя в Тунисе с 50 000 прибывшими морисками обращались хорошо, остальные страдали от нищеты и невзгод, зачастую умирали. Иногда мусульмане Северной Африки [845] Barrios Aguilera (2002), 413. подозревали прибывших в том, что те были вероотступниками-христианами.

Возможно, предчувствие этой злосчастной судьбы и объясняло, почему изгнанные так упрямо не хотели покидать страну, которая возненавидела их. Когда вышел приказ об изгнании, «жалобы были такими, что во всех поселениях морисков слышались только рыдания и плач» [846] Fonseca (1612), 255. . Процессии людей, направляющихся к назначенным портам изгнания, напоминало сцены из библейских времени: «Измученные болью и слезами люди… Мужчины, обремененные женами и детьми, теми, кто был болен и стар или же слишком молод… Покрытые пылью, потные… Некоторые — со сломанными ногами, одетые очень плохо, на одной ноге башмак, на другой — сандалия… Все они приветствовали тех, кто наблюдал за ними или встречался по пути, словами: „Да поможет вам Господь… господа, да хранит вас Господь“» [847] Garcia-Arenal (1996), 235. .

Трудно уничтожить память великих цивилизаций. Конкистадоры попытались сделать это в Мексике, разрушая замки ацтеков, сжигая идолов, которых находили, внося свой вклад в уничтожение драгоценных библиотек старинных рукописей аборигенов. Однако даже в наши дни руины замков, остававшиеся незамеченными в течение столетий, восстают из наслоений, осаждающихся в течение пяти веков. В 1960-е гг. во время строительства одного из участков метрополитена Мехико (Теночтитлана) в туннелях современного метро обнаружился замок ацтеков.

Даже в то время, когда испанцы начали строить церкви, которые должны заменить замки Центральной Америки, в Мексике построили храм, который сохранился до наших дней. Его деревянный потолок выполнен в стиле «мудехар» [848] Там же. . Таково испанское наследие исламского прошлого, доставшееся от мусульманских мастеровых. Официальная идеология, распространявшаяся вместе с имперской экспансией, утверждала: существует только один путь, которого следует придерживаться. Но этот путь сам по себе представлял смесь христианской, еврейской и мусульманских традиций.

В конце концов, что значит один путь при строительстве общества, прилагающего все усилия, чтобы уничтожить часть себя и распространить единство веры, если огромная часть силы и могущества обеспечивалась его собственным многообразием? Это похоже на упражнение в нанесении себе увечий, даже на бессознательную форму ненависти к себе.

Там, где торжествует паранойя, каждый отдельный факт может подтвердить параноидальные предубеждения. Правда, существовали глубокие геополитические причины недоверия к мусульманским сторонникам. В 1570-е гг. неоднократные сражения испанцев с турками подчеркнули потенциальную опасность исламского противника [849] Cardaillac and Dedieu (1990), 19. . Но, как мы уже наблюдали, отношение к «пятой колонне» на родине, как к не представляющей никакой ценности, привело к тому, что она стала более агрессивной, утратив возможность ассимилироваться.

Хотя инквизиция не несет прямой ответственности за трагедию, вызванную изгнанием морисков, она способствовала тому, чтобы присвоить им статус парий. Инквизиторы, не задумываясь над тем, чтобы обеспечить примирение между морисками и «старыми христианами», элементарно способствовали появлению экстремизма с обеих сторон. Мусульмане («мудехары»), жившие в Испании до 1492 г., стали говорить на испанском, приняли новую культуру [850] Epalza (1992), 48; Cardaillac, Dedieu (1990), 15–16. . Следовательно, они встали на путь ассимиляции и интеграции.

Инквизиция со своими пытками, наказаниями и налогами, которыми облагали каждого мориска в Арагоне и Валенсии, далеко не способствовала их христианизации и приходу в лоно церкви. Вместо этого она просто сделала их более упрямыми и обеспечила готовность вернуться в ислам [851] Это подтверждает Педро де Валенсия, когда настаивает, что инквизицию нельзя обвинить в желании заставить морисков отказаться от своей одежды и обычаев. «При применении подобной процедуры принуждения они становятся более упрямыми и вступают в сговор, чтобы не выдавать друг друга». (Valencia, (1997), 131). .

Следовательно, как и в случае с конверсос в XV веке, деятельность инквизиции спровоцировала появление той самой ереси, которую она пыталась искоренить [852] В Дамиеле в 1530-е гг. община морисков отличалась полным незнанием исламского ритуала (Dedieu (1983), 498). К концу XVI века все это изменилось. . Если в Португалии после реконкисты XIII века мавританское население совершенно интегрировалось в общество [853] Marques (1972), т. I, 80. , в Испании в XVI веке инквизиция сделала все, чтобы это стало невозможным.

Наконец-то в испанском обществе покончили со всеми сомнительными и маргинальными группами! Но победа оказалась временной, стала горькой предвестницей провала. Покончив со всеми очевидными врагами, стало крайне трудно и чрезвычайно беспокойно поддерживать и продолжать охоту…

О, эти мориски! Судьба их, рассматриваемых в качестве мусульман христианами, и в качестве христиан — мусульманами, оказалась действительно горькой. Ни католическая Испания, ни мусульманская Северная Африка не могли морально поддерживать эту сомнительную и потенциально мятежную группу в своем обществе [854] Это мнение заимствовано у Дуглас (Douglas (1984)). Следует отметить, что сама Дуглас впоследствии поменяла применение концепции аномалии в рамках общей теории познания. В частности, она предполагает, что посторонние люди, не принадлежащие к рассматриваемому кругу, необязательно могут понять, что является аномальным в пределах данной культуры. («Journal of Ritual studies», 2004). Однако в данном случае аномальные явления воспринимаются не за рамками данной культуры, а внутри ее среды. . Несмотря на все, что происходило с ними, многие сохранили свою христианскую веру в самых сложных условиях изгнания. К 1613 г. на Минорку поступили известия: богатые мориски жили в Алжире как христиане [855] Regla (1974), 113. . Некоторые прыгали с борта кораблей, где они работали, вплавь добирались до берега, чтобы вернуться в Испанию и открыто жить по-христиански [856] Например, см. работу Garcia-Arenal (1978), 141-44, в которой рассматривается очень интересный процесс. .