Луис Ламур - Путь воина

- Он хороший человек?

- Да, очень добрый, душевный человек. И к тому же неимоверно сильный, и говорят еще, что он никого и ничего на свете не боится.

- Он тебя знает?

Она неуверенно пожала плечами.

- Возможно, он помнит меня. Мой отец помогал Мэверику строить дом, но я видела его только однажды, еще в детстве.

- Хорошо. Мы попытаемся доставить вас к нему.

- Если бы он согласился принять, то у него мы были бы в безопасности, потому что к нему они сунуться бы не посмели. С ним считаются, его хорошо знают и здесь, в колониях, и в Англии тоже, и я думаю, что даже Макс Бауэр поостерегся бы выйти против него.

Еще какое-то время мы молча собирали ягоды. Но тут меня посетила мысль другого рода.

- А он женат?

- Да. Он женат на вдове Дэвида Томпсона. Она очень душевная женщина. Я говорила с ней.

Генри вернулся с уловом, состоявшим из шести жирных лососей и довольно большого щуренка.

- Я сам их приготовлю, - объявил он. - Лучше съесть все сразу и нести мясо в животе, чем тащить всю дорогу в руках.

Мы ели рыбу, когда вернулся Янс. До этого он по своему обыкновению скрылся в зарослях и теперь опустился на землю рядом со мной, взяв себе кусок рыбы, запекавшейся в углях.

- Нашел тропу... довольно старая. Похоже, она идет с востока на юг.

- Думаешь, по ней можно пойти?

- Ага. Правда, кое-где придется перебраться через буреломы, но мили две-три там можно было бы пройти... а может, и того больше.

С наступлением сумерек мы отправились в путь по еле различимой лесной тропе. Предоставив Янсу возглавлять шествие, я нарочно немного поотстал, намереваясь уйти последним. В лучах догоравшего заката я еще раз внимательно оглядел место нашей стоянки, а затем принялся за уничтожение следов, принадлежавших двоим из нас.

У меня не было возможности разбираться, где чьи следы, и поэтому я попросту решил взяться за те, которых было меньше всего. Керри очень мало переходила с места на место, и поэтому мне оказалось вполне достаточно местами лишь просто замести их, а затем припорошить пылью и сухими листьями, пущенными по ветру. Когда я уходил из лагеря, то оставшиеся следы указывали на то, что на этом месте побывали лишь трое: Диана, Генри и я.

Действительно хороший и располагающий временем следопыт, пожалуй, и смог бы восстановить реальную картину происходившего здесь, но я не сомневался в том, что наши преследователи очень торопятся, и мне хотелось направить их по ложному следу. В том, что к этому времени они уже сбились со следа, я был положительно уверен. Теперь же они снова выйдут на него, но только это будет след, оставленный троими. А куда подевались остальные двое? Или куда девалась еще одна девчонка, Керри, и что это еще за незнакомец в мокасинах (то есть я).

На подступах к тропе и дальше, на некотором ее протяжении, я уничтожил все признаки того, что здесь вообще кто-либо проходил, разбросав местами на земле веточки и кусочки коры. А потом я побежал, чтобы нагнать остальных, но к тому времени уже почти совсем стемнело, и когда мне показалось, что они должны быть где-то поблизости, то я замедлил шаг, чтобы суметь подойти к ним как можно тише. Они же тем временем уже успели пройти почти две мили и не надолго остановились у небольшого ручья.

Мы отправились дальше, уходя в ночь, часто делая в пути короткие остановки, чтобы девочки не так быстро уставали. Во время одной такой остановки я сел рядом с Дианой.

- Мне понравился твой отец, - сказал я.

Она обернулась ко мне, и я обратил внимание, что даже темнота не могла скрыть бледности ее лица.

- Он хороший человек. Хотя мне кажется, что жизнь в этой стране не для него.

- Для того, чтобы создать на этом месте великую страну, нам нужны разные люди. Он человек рассудительный, а как раз без таких тут никак не обойтись. Он много читает, много думает. Слишком уж многие из нас заняты добыванием хлеба насущного, попросту не имея времени ни на что более.

Я обвел рукой лес вокруг нас.

- Человек должен мыслить, но здесь у него нет достаточно возможностей для развития своего мышления. С зари до заката все мы заняты тем, что добываем себе пищу, рубим лес, из которого строим свои дома и заготавливаем дрова, чтобы в этих самых домах было тепло. Наш мир слишком суетен, и в нем не остается времени на размышления.

- Я знаю... даже у отца. Бывали дни, когда у него совсем не было времени открыть книгу. Здесь нет рынков, куда можно было бы пойти и купить все необходимое. Здесь все приходится делать самому: ходить на охоту, выращивать урожай, что-то мастерить.

- И к ночи, - добавил я, - уже попросту ни на что не остается сил. Иногда я засыпаю над книгами, но без чтения все равно не прожить, и я говорю об этом не только потому, что книги помогают избавиться от скуки; прежде всего они заставляют нас думать. Одними руками страны не создать, здесь и ум приложить надо.

Мы оба молчали. Она зачерпнула пригоршню воды из ручья и выпила ее, затем снова.

- А что будет, когда ты вернешься? - поинтересовался я.

Она на минуту задумалась, а затем сказала:

- Мне кажется, все останется по-прежнему. Если не станет еще хуже. Если бы не отец, я бы ушла оттуда без оглядки, далеко-далеко.

- Но тогда почему бы тебе..., - тут я осекся, не желая, чтобы она поняла меня превратно, - вместе с отцом не поселиться вместе с нами, у Гремучего ручья. Тебе бы там обязательно понравилось, к тому же и место есть. Одного из наших фермеров убили ииндейцы, и после него осталась хорошая хижина. И она пустует.

- Спасибо.

Она ничем не дала понять, пришлась ли ей эта идея по душе или нет, и поэтому я благоразумно не стал развивать свою мысль дальше. Вскоре мы снова продолжили свой путь. Янс нес Керри больше мили, после чего мы снова устроили небольшую передышку.

Терпение Генри иссякало.

- Зря все это. Так мы далеко не уйдем. Они нас поймают.

- Предлагаешь бросить их здесь? - спросил у него я.

Он презрительно взглянул в мою сторону.

- Конечно же нет, но мы все пропадем. - И немного помолчав, добавил: - Ты не знаешь, что это за люди. Они жестоки и не знают жалости ни к кому.

- А чьим рабом ты был?

- Самого капитана корабля. Он довольно часто подходил к этому побережью, время от времени его люди нападали на индейские деревни, и тех, кого им удавалось захватить, он увозил и продавал в рабство. Я был его слугой.

Повернув голову, он пристально поглядел на меня.

- Сидеть все время в корабельном трюме не слишком-то приятно, к тому же сбежать оттуда не было никакой возможности. И тогда я специально заговорил по-английски так, чтобы они услышали, как я рассказываю другому рабу, что в свое время я был в услужении у одного англичанина. Это было неправдой, но все получилось так, как я и надеялся, и капитан прислал за мной. Вот так я стал прислуживать капитану, и с того момента у меня появилась возможность оставаться на палубе. Затем я сделал все, чтобы завоевать его доверие.