Александр Мелихов - Биробиджан - земля обетованная

Кроме того, успеху предприятия не способствовал ни мировой экономический кризис 1929 года, ударивший по «Агроджойнту», ни сочетание засушливого климата с засоленной почвой. И все же главным препятствием, похоже, оказалось нарастание антисемитизма.

Однако энтузиасты крымско-украинской еврейской колонизации и в Союзе, и за его пределами, по-видимому, не сумели оценить силу возрастающего сопротивления, до поры до времени относясь к дальневосточному проекту в лучшем случае скептически. Вот что писал о Биробиджане тот же Ларин-Крымский:

«Кроме площадей в Европейской части СССР Комзет получил еще в 1928 г. для планового переселения еврейских земледельцев в азиатской части СССР Биробиджанский район к северу от реки Амура (западнее города Хабаровска). Общая площадь Биробиджанского района, закрепленная за Комзетом в 1928 г., составляет около 4 млн. га. Однако земель, пригодных в течение предстоящего десятилетия для приступа к сельскому хозяйству, даже при условии некоторой мелиорации, там во много раз меньше. При царизме старым переселенческим управлением после некоторых обследований Биробиджан признан был вообще почти непригодным для земледельческой колонизации. Посланная туда Комзетом специальная комиссия, обследовавшая район под руководством проф. Брука, ориентировочно допускала в своем докладе возможность постепенного поселения 35 тыс. семей. В том числе до 10 тыс. семей на землях, не требующих больших мелиораций (необходимо лишь озаботиться о дорогах и т. п.). Однако практическое ознакомление с районом показало, что эти надежды были слишком радужными. Комзет включил в свой пятилетний план (1929–1933 гг.) переселение в Биробиджан для занятия сельским хозяйством лишь девяти тысяч семей. Но уже и для них приходится включать в программу работ проведение оросительных магистралей, осушительные работы и т. п. Однако, нет серьезных шансов для полного выполнения и такой урезанной программы. Их нет по суровости края, по дороговизне операций и по выяснившимся гораздо большим трудностям дела, чем какие предполагались при отводе этого района для заселения Президиумом ЦИК'а в марте 1928 г. Достаточно сказать, что для выполнения программы земледельческого переселения в Биробиджан хотя бы девяти тыс. семей в первое пятилетие — для этого понадобился бы отпуск государством возвратных и безвозвратных кредитов (по госбюджету и через Цсхбанк) не менее 20 млн. руб. Пока в 1928 г. было израсходовано около 1 млн. руб. и на 1929 г. назначено 1300 тыс. руб. Уже одно это делает программу нереальной (в отличие от программы по Крыму и Украине, обеспеченной также средствами иностранных организаций). Да и нельзя ожидать отпуска государством таких больших средств при возможности достичь гораздо больших результатов в более близких районах, где дело обходится дешевле и результаты в смысле прочности организации еврейского земледелия не столь гадательны. Ибо Биробиджан, — с его вечно мерзлой подпочвой, заболоченностью, гнусом, наводнениями, длительными сорокаградусными морозами, культурной оторванностью, расстоянием свыше тысячи верст от моря, неизбежной экстенсивностью хозяйства, коротким растительным периодом при неблагоприятном распределении осадков по временам года и т. д., — вряд ли может оказаться вполне подходящим местом для такого людского материала, как впервые вообще переходящие к земледелию горожане. Обратный отход с.-х. переселенцев, и без того довольно заметный при поселении евреев на землю, — в условиях Биробиджана неминуемо должен оказаться еще более значительным, обрекая тем на пропажу немалую часть затрачиваемых средств (в первый год он оказался около 50 процентов). К тому же при заселении Биробиджана государству приходится вкладывать почти исключительно свои средства, тогда как при переселенческой работе в европейской части страны (Крым, Украина) возможно крупное финансовое участие иностранных еврейских благотворительных обществ. Вкладывать же средства в Биробиджан они считают для себя слишком дорогим и рискованным. При природных и хозяйственных данных Биробиджана заселение его вообще задача, доступная сейчас только государству, поскольку оно по общим соображениям считает необходимым возможное заселение этого района.

Биробиджан в сельскохозяйственном отношении в ближайшее десятилетие, конечно, может стать одной из местностей, заселяемых распоряжением и средствами государства. Потому что иначе останутся незанятыми могущие быть действительно использованными там участки — и это обстоятельство будет лишним моментом, который будет манить японский империализм к Советскому Дальнему Востоку. Но речь может идти при этом лишь об участках, пригодных для сельского хозяйства (в том числе в некоторых местах для рисосеяния) без особенно дорого стоящих мелиоративных затрат. И притом о таких участках, более благоприятные особенности которых в отношении природных условий (заболоченность, гнус и т. д.) и в отношении связи с обжитыми районами уменьшают вообще рискованность, присущую опытам организации в широком масштабе сельского хозяйства в Биробиджане. По этим причинам, если удастся за все десятилетие, — какое вообще будет продолжаться работа по созданию новых еврейских земледельческих поселений, — поселить в Биробиджане хотя бы те девять тысяч еврейских земледельческих семей, какие намечены Комзетом на первую пятилетку, это уже будет хорошо. Это соответствует более или менее полному освоению, примерно, 218 тыс. га. В Биробиджане намечен средний надел на хозяйство около 21,80 га . В эту величину можно ориентировочно оценить реальное значение Биробиджана для еврейского земледелия.

Если когда-либо после ближайшего десятилетия государство пойдет на крупные затраты для осушительных и прочих работ, необходимых для дальнейшего расширения земледельческих поселений в Биробиджане, то во всяком случае речь будет идти уже не об еврейском земледельческом переселении из СССР. Ибо избыточные людские резервы, какие может представить еврейская беднота СССР, — около 600 тыс. человек, включая естественный прирост бедняцкой части населения, — по намеченным перспективам должны быть полностью исчерпаны и устроены уже до того, в ближайшее же десятилетие (1929–1938 гг.).

Мы видели, что возможные к заселению свободные фонды в европейской части СССР дают возможность поселения около 400 тыс. чел. еврейской бедноты. Если засчитать еще до 50 тыс. чел. по Биробиджану, то получится 450 тыс. чел. Затем, конечно, за предстоящее десятилетие никак не менее 200 тыс. чел. избыточного еврейского населения рассосется в неземледельческих занятиях. Судя по опыту первого послереволюционного десятилетия — даже гораздо больше. А тогда в СССР вообще не хватит еврейского людского бедняцкого материала для дальнейшего поселения и в Биробиджане, и где бы то ни было вообще. А так как дешевле и выгоднее, ближе и легче поселяться на свободных фондах европейской части СССР, то недостаточная продуманность всего начинания с Биробиджаном прямо бросается в глаза. Нездоровая шумиха, какая была поднята вокруг Биробиджана, находится в обратной пропорции с реальным значением этого района для еврейской бедноты. К заселению Биробиджана многие подошли не как к хозяйственной, а как к национальной задаче — повторялась, в советских условиях, своего рода история с Угандой [18] Уганда — большая, слабо населенная, дикая страна в отдаленных частях Африки. Одно время еврейская буржуазия подняла большой шум вокруг мысли о переселении туда еврейской бедноты, но кроме шумихи ничего из этого не вышло. .