Александр Мелихов - Биробиджан - земля обетованная

В 1928 г. о Биробиджане в еврейских городах и местечках СССР делалось много докладов, писались статьи в еврейских газетах, распространялись иногда даже утопии о поселении в Биробиджане миллиона евреев и т. д. Однако для той еврейской бедноты, на какую рассчитана в основном вообще организация еврейского земледелия, — привлекательность Биробиджана оказалась, по-видимому, пока довольно сомнительной. Переселение рассчитано в основном на мелкого торговца, на деклассированного, на не занимавшегося до переселения производственным трудом. Опыт показал, что эти элементы шли на землю и в крупном проценте прочно оседали на ней в 1924–1928 гг. при поселении в Крыму, на Украине и т. д. даже в случаях чрезвычайной тяжести условий первых лет. Потому что была надежда вслед за трудностями первых лет потом прочно стать на ноги. Пошли бы они и во всякий район, как бы далеко он ни был расположен, если он внушает доверие к возможности постепенно достичь там обеспеченности существования. Это достаточно доказывается многолетним опытом дореволюционной эмиграции подобных элементов в еще более далеко отстоящую Америку. Расстоянием и временными лишениями нельзя испугать еврейскую бедноту при нынешнем ее положении. Но необходимо доверие к „рентабельности“ самого предприятия, к тому, что игра стоит свеч.

Этой веры, видимо, не оказалось у тех элементов, о которых идет речь — старая репутация „страны каторги“ пока победила. Весной и летом 1928 г. был произведен набор нескольких сот семей, а осенью еще 400, желающих попробовать сделаться пионерами переселения в Биробиджан; всего Комзетом было выдано свыше тысячи нарядов. Тов. Мережин, один из наиболее ответственных руководителей Комзета, побывав в Биробиджане летом 1928 г., пишет в своем отчете о социальном составе учтенных им работников 416 семей: „бросается в глаза, что в этом составе вопреки инструкции Комзета нет ни одного бывшего мелкого торговца, ни одного деклассированного, не занимавшегося до переселения производительным трудом “ (стр. 51 брошюры т. Мережина „О Биробиджане“, изданной в конце августа 1928 г.). Все учтенные 416 семей оказались рабочими и кустарями [19] Впоследствии оказалось, что эти краски были несколько сгущены. . Тов. Мережин объясняет это националистическим искривлением у организаторов отбора переселенцев на местах выхода, которые как будто ударились „в какое-то народничество“ и земледелие для них „становится каким-то священным занятием, самоцелью “ (там же). Поскольку инструкция Комзета предписывала, как всегда, подбирать для переселения прежде всего деклассированные и деклассирующиеся элементы, поскольку представители Комзета на местах, производившие подбор переселенцев для Биробиджана, в то же самое время самым благополучным образом отправляли разоряющиеся нетрудовые элементы на переселенческие фонды Украины и Крыма (ср. выше о социальном прошлом переселившихся в Крым), — это неожиданное „народничество“ в применении только к биробиджанскому земледелию надо понимать очень определенно. Нетрудовые деклассированные элементы, несмотря на пропаганду Биробиджана в еврейской среде (доходившей иногда до неуместной шумливой рекламы некоторых газетных корреспондентов, когда на практике дела шли плохо) — не торопились ехать, выжидали. Но оставить невыполненным наряд на Биробиджан казалось многим недопустимым, так как заселение его было понято чуть не как национальная обязанность советских евреев. В § 5 опубликованного постановления Президиума ЦИК СССР от 28 марта 1928 г. сказано о Биробиджане: „при благоприятных результатах сплошного заселения означенного района трудящимися евреями — иметь в виду возможность образования на территории указанного района еврейской национальной административно-территориальной единицы “ (там же, стр. 77). Националистическое искривление, поскольку уж можно говорить вслед за т. Мережиным о появлении священных „самоцелей“, выразилось в том, что вместо перевода нетрудовых и деклассирующихся, разоряющихся мелкобуржуазных элементов городского типа на земледелие, — священной самоцелью сделалось обязательное заселение Биробиджана кем бы то ни было. Отсюда получилась такая нелепость, как отправка туда рабочих для превращения их на государственный счет в земледельцев, при полном отсутствии переселившихся торговцев и т. п. Это есть своего рода сионизм наизнанку, подставивший Биробиджан вместо Палестины. На будущее время должен быть установлен тщательный контроль над социальным составом направляемых в Биробиджан для организации земледелия, чтобы классовая хозяйственная политика советской власти не подменялась ложно понятой национальной.

Опыт приехавшей в Биробиджан весной, летом и осенью 1928 г. тысячи еврейских работников, в силу стечения ряда отчасти случайных обстоятельств, не мог создать в настроенной по-деловому мелкобуржуазной бедноте той веры в Биробиджан, какая не была в ней создана предшествовавшей пропагандой. Уже к концу июля 1928 г. из всех приехавших в Биробиджан 25 процентов разочаровались и, бросив дело, вернулись обратно в Белоруссию и на Украину. Затем началось большое наводнение и повторилось дважды. Лошади поражены были сапом, и много лошадей погибло. Люди стали болеть дизентерией и т. п. Из поехавших в Биробиджан в течение 1928 г. около тысячи переселенцев (в том числе 400 осенью) к февралю 1929 г. уже более половины бросили Биробиджан и вернулись на родину или расселились по городам Дальнего Востока, находя себе городские занятия (в Крыму невыполнение наряда даже в неурожайный 1928 г. составило только 20 процентов).

Неустройства, неизбежные при начале новой работы в далеком, малоизвестном крае, также, понятно, давали себя знать. При таких условиях вызвать подъем настроения в пользу Биробиджана как раз в разоряющихся нетрудовых элементах довольно мудрено. Идеалисты из рабочих и служащих, увлеченные национальными задачами, в „упрощенно-биробиджанском“ их понимании, могут идти при всяких условиях, оставляя даже для этого иногда уже имеющиеся занятия. Обычная же беднота, стремящаяся прежде всего улучшить свое материальное положение, подходит к делу настороженнее. Неудача переселенцев 1928 г. должна побудить рядовую массу относиться к биробиджанской пропаганде с еще более выжидательным настроением. За первый год работы в Биробиджане построено только 25 изб, вспахано только 125 гектаров и из них ни один не засеян и т. д. Неудача, как указано выше, обозначилась уже до наводнения — и наводнение еще более усугубило ее.

Между тем, несомненно, Биробиджан может постепенно дать обеспеченное существование довольно большому количеству земледельческих переселенцев, как об этом уже выше сказано. Переселение туда, подготовка территории и устройство там хозяйства будет стоить, правда, значительно дороже, чем на Украине или в Крыму. Но поскольку государству желательно заселение этого края по общеполитическим соображениям, оно придет в этом отношении на помощь любым трудовым переселенцам на Дальний Восток, в том числе и еврейским в Биробиджан. Конечно, для этого переселение туда надо ставить не в порядке инсценировки на курьерских националистического блефа, а по-деловому: до приезда каждого переселенца год поработать над подготовкой для него площади, дома, пашни (подъем целины), дорог, медицинской помощи; разворачивать заселение района с той медленностью, какая соответствует имеющимся средствам, а не пытаться „на грош купить пятаков“; подходить к организации работ, исходя из соображений хозяйственной целесообразности, а не стремления сразу охватывать много пунктов для видимости охвата района и т. д. Все эти ошибки делались. Конечно, смешно говорить также о земледельческом переселении в Биробиджан миллиона евреев, до чего договаривались опьяненные национальным чувством ораторы и писатели. Нельзя будет в предстоящее десятилетие переселить и десятков тысяч семей земледельцев. Но для нескольких десятков тысяч человек там, при некоторых мелиорациях, найдутся достаточно приемлемые земли и условия, чтобы при энергичной помощи и крупных затратах государства привести этих переселенцев к обеспеченному существованию. Насколько целесообразно выбрать в качестве материала для опыта земледельческого заселения этого особо трудного к освоению края именно горожан-евреев, покажут ближайшие годы. Выбор этот был продиктован увлечениями еврейских работников, стремлением к „большой территории“, а не серьезным изучением края, подобным, например, большой длительной экспедиции по изучению приазовских плавней, богато обставленной научными силами и средствами. Над изучением небольшой площади плавней работали десятки научных работников более года, затрачено было более двухсот тысяч рублей. А выделению Биробиджана, площадь которого в несколько десятков раз больше, предшествовал кратковременный проезд края несколькими человеками и расход на изучение в несколько раз меньший. Соответственные получаются и результаты.