Андрей Снесарев - Жизнь и труды Клаузевица

Постоянно приводит в смущение то обстоятельство, что Клаузевиц из первых шести частей книги смог переработать только первую и в какой-то степени вторую. Отсюда в 3–6 частях наполеоновское генеральное сражение описывается как единственный и довлеющий кульминационный пункт всех войн. Соответственно, именно эти части представлялись более предпочтительными для полководцев всех наций, руководивших войнами во второй половине XIX — начале XX в., и для стратегии Советского Союза и Варшавского пакта. А после «возрождения» Клаузевица в среде американских военных положения его теории о сражении на уничтожение оказались идеально подходящими для ведения войны в Персидском заливе в 1991 г. [400] Siehe Beatrice Heuser. Victory in a Nuclear War? A Comparison of NATO and WTO War Aims and Strategies, Contemporary European History Vol. 7. Part 3 (November 1998). S. 311–328; und Lt Col Archie Galloway. FM 100-5: Who Influenced Whom? Military Review No. 2 (März 1986), S. 4-51. Такая концентрация внимания на ранней части труда Клаузевица оказалась ошибкой. Это видно из того, что все фанатичные приверженцы сражения на уничтожение — от Мольтке и Фоша до Колина Пауэлла и Нормана Шварцкопфа — оказались в опале. Между тем в конце своей жизни Клаузевиц осознавал: война закончена только тогда, когда у противника — в течение длительного времени — подавлена воля. Такое иногда происходит в результате длительной военной оккупации, как это попытался сделать Советский Союз после Второй мировой войны. Как верно установил Клаузевиц: «Наконец, даже на окончательный, решающий акт всей войны в целом нельзя смотреть как на нечто абсолютное, ибо побежденная страна часто видит в нем лишь преходящее зло, которое может быть исправлено в будущем последующими политическими отношениями» [401] Clausewitz. Vom Kriege Buch I Kapitel 1.9. S. 199. .

Далее он пишет о том, что значит обезоружить государство (на этом и строится дефиниция Клаузевица относительно цели всех военных усилий): «…Пока же мы будем различать три элемента… Это — вооруженные силы, территория и воля противника. Вооруженные силы противника должны быть уничтожены, т. е. приведены в состояние, в котором они уже не могут продолжать борьбу… Территория должна быть завоевана, потому что она может явиться источником новых вооруженных сил. Но даже после достижения того и другого нельзя считать, что война (враждебное напряжение и действие враждебных сил) прекратилась, пока не сломлена воля противника, т. е. его правительство и союзники не принуждены подписать мир или народ не приведен к покорности, потому что даже в то время, когда мы вполне овладеем неприятельской страной, борьба может снова возгореться внутри страны или при содействии союзников врага извне. Конечно, такой случай может иметь место и после заключения мира, но это лишь доказывает, что не всякая война приносит с собой полное решение и окончательную развязку» [402] Ibid. Kapitel 2. S. 214f. .

Принимая во внимание демонстрируемое Клаузевицем впечатление о силе сопротивляющихся, в любом случае надо отдать ему должное, что он в волевом противостоянии (для него это тоже являлось войной) видел и важность убеждения, разъяснительной работы, того, что сегодня можно назвать борьбой за сердца и души населения и руководства противника. Но победа в борьбе за сердца и души гарантирована только тогда, когда противника можно убедить, что после заключения мира ему будет лучше, чем прежде, и новым сложившимся status quo он будет удовлетворен в течение длительного времени. (Добавим: Еще за век до Клаузевица это осознавал выдающийся испанский практик военного дела Санта Круз де Марсенадо, соответствующие труды которого были устремлены в перспективу [403] Don Alvaro de Navia Osorio y Vigil, Marqués de Santa Cruz de Marcendo, Vizconde de Puerto: Reflexiones Militares (Barcelona: Administraciôn y Redacciyn de la Revista Cientifico-Militar, 1885), insbes. Buch VIII. . Однако труды его, по всей видимости, не были известны Клаузевицу.)

Обратимся еще раз к тем великим урокам, которые извлекает Клаузевиц в процессе изучения войны. Среди них мы найдем скорее человеческие и социальные, а не тактические и технические факторы, многие из которых оказывают свое воздействие и по сей день. Это неудивительно, поскольку многое из того, как строить мосты, транспортировать войска и грузы, использовать оружие, осаждать крепости за прошедшие после Клаузевица почти двести лет благодаря развитию техники и технологий претерпело сильные изменения. Однако неизменными остались человек и динамика человеческого общежития, в которой находится все общество, в том числе и вооруженные силы, а также между полководцами и солдатами. Таким же образом труды Платона и Аристотеля, посвященные людям и политике, в наши дни намного актуальнее, чем рекомендации Вегеция о ведении войны.

Оригинальна и плодотворна и Клаузевицкая дефиниция войны: «Война есть не что иное, как расширенное единоборство. Если мы захотим охватить мыслью как одно целое все бесчисленное множество отдельных единоборств, из которых состоит война, то лучше всего вообразить себе схватку двух борцов. Каждый из них стремится при помощи физического насилия принудить другого выполнить его волю; его ближайшая цель — сокрушить противника и тем самым сделать его неспособным ко всякому дальнейшему сопротивлению.

Итак, война — это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю» [404] Clausewitz. Vom Kriege Buch I Kapitel 1. S. 191f. .

Отсюда мы можем вывести, что успех на войне достигается, если удается подавить волю самого противника, вынудить его или убедить не стремиться более к тем целям, которые противоречат нашим. В этой связи успех на войне, то есть победу, следует измерять не простым количеством убитых или же разоруженных у противника, а степенью достижения поставленной политической цели и принятием ее противником. И проверка по этому критерию лучше поможет понять успех войны.

Ясно также, что победа, как ее определяют, вовсе не обязательно должна быть обретена в ходе массового столкновения или массового избиения на поле битвы, или же посредством триумфального прохождения по столице противника. Клаузевиц, вероятно, понимал, что при определенных обстоятельствах (например, в ходе ведения оборонительной войны или асимметричной войны-герильи, когда восставшие борются против многочисленных регулярных войск), для более слабой стороны уже само уклонение от неизбежного решающего сражения может оказаться достаточным: «отсутствие решительного столкновения уже представляет успех обороны» [405] Ibid. Buch 6 Kapitel 8, S. 654. . В 60-е гг. XX в. Генри Киссинджер выделил эту мысль более отчетливо: «Если конвенциональная армия не побеждает, то она проигрывает. Герильерос же побеждают, если не проигрывают» [406] Henry Kissinger. The Vietnam Negotiations, Foreign Affairs 48/2 (Jan. 1969), S. 214. . Могущественная держава может таким образом проиграть войну, если она не в состоянии подчинить своей воле население, и участники сопротивления смогут постепенно привести оккупационные власти к тому, что им придется уйти, не воспользовавшись плодами оккупации. В противном случае мира для них не будет благодаря булавочным уколам, мелким нападениям, террористическим актам. Обращение к Клаузевицу объясняет, почему Наполеон, стремясь всегда победить посредством большого «генерального сражения», был в конце концов побежден, будучи не в состоянии удерживать завоеванные территории вследствие сопротивления населения. В этом контексте можно также понять, почему Клаузевиц вообще мыслил оборону более сильной формой ведения войны, чем наступление (Часть шестая), что совсем не нравилось милитаристам — от Мольтке до современности.