Андрей Шляхов - Нежная любовь главных злодеев истории

Выслушав приказ фюрера, бедная Лида упала в обморок, а придя в себя, заявила, что никуда не уедет, пока не увидится с Геббельсом. В подтверждение серьезности своих намерений Лида пригрозила покончить с собой. После срочной телефонной консультации с фюрером, находившимся в это время в Баварии, разрешение было получено.

Вскоре состоялся телефонный разговор Геббельса с Лидой, который, по требованию Гитлера, происходил в присутствии Германа Геринга. Геббельс сказал Лиде, что между ними все кончено и что им обоим нужно проявить стойкость перед лицом обстоятельств. Сразу после этого разговора Геббельс уехал на несколько дней в свой дом в Ланке, где несколько дней провел в полном уединении, пытаясь справиться с потрясением.

Мало того, что Лида осталась одна. Словно по мановению волшебной палочки, именуемой волей фюрера, все фильмы с ее участием исчезли с экранов рейха и все контракты аннулировались. С горя Баарова заболела и слегла.

Оскорбленная тем, что ее муж очень тяжело переживал разлуку с любовницей, Магда отказалась мириться с мужем и продолжала настаивать на разводе. Потребовалось очередное вмешательство Гитлера, чтобы помирить супругов. Спустя положенное время у Магды родилась дочь, которую назвали Хейда - дитя примирения. Пытаясь отвлечься от грустных дум, Геббельс с головой ушел в работу.

Перед тем как уйти из жизни, Геббельс лично сжег большую часть своего личного архива. Присутствовавший при этом пресс-референт фон Овен рассказал, что, просматривая фотографии, Геббельс взял в руки фото Лиды Бааровой и сказал: «Вот была женщина, настоящая красавица!» Он долго разглядывал фотографию, но потом решительно порвал ее и бросил обрывки в огонь.

Несмотря на то что отношения с Бааровой чуть было не погубили карьеру Геббельса, он и не подумал отказаться от амурных похождений и по-прежнему не упускал ни малейшей возможности развлечься на стороне. Даже в тяжелое для Германии время — летом 1944 года, отправив Магду на лечение в санаторий «Белый олень» в Дрездене, а детей — в имение «Шваненвердер», Геббельс, оставшись в Ланке, предавался плотским утехам, для чего уединился в стоявшем на отшибе маленьком бревенчатом домике и запретил себя беспокоить.

Геббельс не обошел своим вниманием и русских девушек. Он не только вставил в одну из лент кинохроники бравую солдатскую песню, в которой русские девушки приглашались на прогулку с немецкими офицерами, но даже отдал приказ, чтобы к нему в Ланке доставили несколько красивых русских девушек якобы для съемок кинохроники.

Единственным покушением на свою жизнь, которое должно было произойти 2 февраля 1942 года, Йозеф Геббельс был обязан амурным похождениям. Он не писал свои письма собственноручно, а диктовал их стенографисткам, с которыми частенько занимался не только диктовкой. Стенографисток ему подбирали по вкусу — рослых блондинок с крупными формами. Одна из них, очаровательная и совсем юная фройляйн Ханна, не только оставила потомкам весьма откровенные дневниковые записи о своей недолгой связи с Геббельсом, но впоследствии, уже после выхода замуж, опрометчиво рассказала о ней своему мужу. Поводом к откровенности послужило желание Геббельса снова увидеться с Ханной. Муж Ханны, некто Кумеров, радиоинженер по профессии, взревновал, вознегодовал и решил отомстить. Замаскировавшись под рыболова, он намеревался заложить мину с дистанционным управлением под мост в загородном имении Геббельса «Шваненвердере», по которому должен был проехать министр. Перед самым появлением автомобиля рейхе - министра ревнивец был замечен охранником и арестован. Впоследствии суд приговорил его к расстрелу.

Вот отрывок из дневника Ханны: «Мне понравилось быть с мужчиной в постели, я зажигаюсь и не обращаю внимания на то, какой хилый и безобразный этот Йозеф Геббельс. Он первый мой мужчина, а мне хочется мужчину еще и еще раз. Я уже не страшусь его, а выполняю все его желания. Их у него немного. Он подолгу ласкает меня, когда я сижу у него на коленях голая, разглядывает меня, а в постели всегда предпочитает быть сверху. Словно довлеет надо мной и даже насилует. Он любит, когда я при этом громко постанываю и дергаюсь под ним от наслаждения. Я подыгрываю ему в этом, и он бывает доволен, не забывает, возможно, поэтому о дорогих подарках.

Когда мы сидим за столом и пьем чай с шоколадными конфетами и пирожными, которые он приносит, он просит меня обнажиться до пояса. За столом он берет мою грудь в руки, ласкает ее, закрывая при этом глаза, и целует в шею, за ушко. Делает это он нежно- нежно, после чего мы снова «летим» в постель... Возможно, мне уже давно хотелось мужчину...»

Узнав о несостоявшемся покушении на Геббельса, Гитлер был потрясен. Он приказал выставлять вооруженную охрану во всех местах, где должен был появиться Геббельс, и подарил ему бронированный автомобиль марки «мерседес». Несмотря ни на что, Гитлер продолжал ценить Геббельса, сознавая, что пропагандиста, равного ему, не найти.

Во время Второй мировой войны при участии Геббельса и под его контролем в Германии были созданы так называемые «дома любви», предназначенные для встреч одиноких женщин с солдатами, находившимися в отпуске. Женщины беременели и, разумеется, рожали, поскольку аборты в Третьем рейхе были запрещены. Их детей помещали в детские дома, дабы воспитать из них настоящих арийцев. Геббельс лично следил за тем, чтобы «дома любви» постоянно пропагандировались в кинохронике, и сам не гнушался посещать их, правда, делал это скрытно...

Любвеобильный интеллектуал стал одной из самых одиозных исторических личностей XX века, идеологом одного из самых кровавых режимов, воплощением кровожадных идей расовой дискриминации. Йозеф Геббельс отдал свой талант делу служения злу и получил по заслугам. Он мог бы стать превосходным университетским профессором, на лекциях которого яблоку негде было бы упасть, известным журналистом или драматургом, а может, даже одним из классиков немецкой литературы, если бы правильно распорядился бы тем даром, который был дан ему свыше.

Выбирая «все или ничего», он предпочел «все» и в результате остался ни с чем — ни доброй памяти, ни памятника на могиле, ни признательных потомков.

Остались разрозненные дневниковые записи, воспоминания современников и некоторых любовниц и след в истории, точнее, не след, а зияющая рана.

Да и любил он странно — ни ему самому, ни тем, на кого он обращал внимание, его любовь не принесла счастья. Только горечь и разочарование.