Сергей Дашков - Императоры Византии

К концу царствования Роман рассорился со своими старшими сыновьями, Стефаном и Константином. Третий — Феофилакт, с большим трудом посаженный на патриаршество отцом в 932 г., увлекался исключительно лошадьми и вместо исполнения своих обязанностей дневал и ночевал на конюшне, откармливая своих любимцев сладостями — изюмом и сушеными фигами. Поневоле старый Лакапин начал сближаться с Константином Порфирогенетом. Недовольные таким положением дел, Стефан и Константин Лакапиниды организовали переворот. 16 декабря 94 4 г. больной Роман был схвачен, посажен в лодку и отвезен на о. Прот (Принцевы о-ва), где его насильно постригли в монахи. Однако попользоваться плодами своего деяния братья не успели — толпа воинов и горожан, сбежавшаяся ко дворцу, провозгласила автократором Константина Багрянородного. Последний, не желая делиться властью с вероломными соправителями, 27 января 945 г. приказал их арестовать, постричь и сослать.

Роман Лакапин прожил на острове Прот до самой смерти (15 июня 948 г.) и был похоронен в монастыре Мирилее — том самом, где покоился прах другого несчастливого государя — Маврикия.

Рождение Константина VII Порфирогенета [80] Багрянородного, буквально ― «рожденного в Порфире». Порфирой называлась палата Большого дворца, в которой рожали императрицы. Титул Багрянородного означал, что в момент рождения будущего василевса его отец занимал престол. Это было важным козырем в доказательстве легитимности власти монарха. было скандальным, личная судьба — нелегкой, а по поводу оценки его как императора историки не пришли к единому мнению и по сей день. Он занимал престол феноменально долгое время — пятьдесят четыре года, и ни один из старших соправителей, ни Александр, ни Роман I, не отважились от него избавиться — принцип наследственности власти сохранил Багрянородному жизнь. Но какая это была жизнь — с юных лет василевс оказался лишь игрушкой в руках стоявшей у подножия трона знати, а после воцарения Романа власть прочно отошла к Лакапинидам, что не могло не пугать и не задевать Константина, вступившего в сознательный возраст. Всех более или менее близких ему людей узурпатор безжалостно удалял из дворца, между 922 и 924 гг. Христофор Лакапинид оттеснил Порфирородного на третье место в иерархии императоров. Надолго устраненный от управления государством, Константин VII с головой ушел в ту сферу человеческой деятельности, которая наряду с религией часто давала убежище и утеху опальным вельможам ромейской державы — в науку. Он не нуждался в средствах и, имея в течение долгих лет чисто номинального правления массу свободного времени, совершенствовал свои знания. Результат нам известен — Константин VII Багрянородный по уровню своей образованности далеко превзошел всех императоров Византии. Став самодержцем после низвержения Лакапина (в чем наверняка принимал активное участие), он много внимания уделял константинопольской высшей школе, при дворе же организовал кружок ученейших людей своего времени, которые под руководством и при непосредственном участии просвещенного василевса занимались составлением справочников почти по всем известным тогда человечеству отраслям наук: агрономии, медицине, зоологии, тактике, истории и т. п. Составлено было около полусотни таких компиляций, ныне, к сожалению, утраченных. По справедливому замечанию Я.Н. Любарского, «в целом Константин Багрянородный, а вернее, возглавляемый им круг ученых секретарей, создал свод византийской практической учености, равного которому не знает ни византийская, ни западная средневековая наука» [69, с. 223]. Под именем самого венценосца известны три крупных произведения: историко-географический труд «О фемах», руководство сыну Роману «Об управлении империей» и книга «О церемониях византийского двора». Кроме того, существуют и мелкие — жизнеописание Василия Македонянина (включенное в «Жизнеописания…» Продолжателя Феофана) и др. По мнению нынешних исследователей (современники Константина VII считали иначе), он имел существенные пробелы в своем образовании — например, не знал латыни — и уступал в учености таким людям, как Фотий или Николай Мистик. Как писатель, Порфирогенет страдал слепым доверием к источникам, обилием анахронизмов, его труды (о чем сказано выше) носили большей частью компилятивный характер. Однако, оценивая недостатки Константина VII, не следует забывать, что подобные слабости присущи всему средневековому знанию, а он остался прежде всего энциклопедистом и организатором, сохранившим цивилизации часть ее истории, что само по себе — огромная заслуга. То, что историки привыкли называть Македонским Ренессансом в плане культурном, конечно, середина X столетия. Ни до, ни после византийская образованность не имела лучшего попечителя.

Политическая программа Багрянородного, которую он высказывал в своих произведениях, своего рода квинтэссенция римско-византийской самодержавной идеи: император — это Христос среди апостолов, империя — «мировой корабль», а Константинополь — столица городов и всего мира. Два явления противопоставлял царь во внешней политике: государство ромеев и всех остальных, независимо от уровня цивилизованности, — «варваров». Все, что делается во имя первого, — благо. Варваров же надо держать в узде силою золота, оружия или обмана — хороши все средства. Все они должны стать покорными рабами империи. Но старые, еще римские идеалы к X веку изрядно потускнели — «варвары» диктовали свои условия Риму Второму чаще и с большим успехом, чем некогда им — Первый.

Багрянородный Константин VII сверг Лакапинидов, опираясь на круги столичной аристократии. Немалую роль в утверждении его на троне сыграли и привязанности простого народа. По свидетельству историков, император был очень красив — белокожий, голубоглазый, физически крепкий и стройный, к тому же приятный в обхождении. Он не забывал интересов столичной бедноты, строил, как и его предшественник, больницы и приюты, щедро раздавал милостыню. Что особенно удивительно, василевс хорошо знал многие ремесла: «Живописное искусство сей муж знал так хорошо, как, я полагаю, никто другой ни до него, ни после… А кто расскажет о наставлениях Багрянородного мастерам? Наставлял он и каменотесов, и плотников, и позолотчиков, и среброделов, и железоделов. И всегда во всем оказывался царь самым лучшим» (Прод. Феоф., [69, с. 186–187]). Из дурных его страстей современники единодушно отмечали склонность к вину.

В литературе до недавнего времени бытовало мнение о Константине как о «книжном черве» на троне, оторванном в мыслях от реалий жизни и занимавшемся науками в ущерб интересам державы. Современники считали иначе: «Следует рассказать, как заботился царь о государственных делах, о его бесконечных усовершенствованиях и трудах по управлению. Отовсюду слали ему письма стратиги, царские протонотарии, должностные лица в селах, областях, городах. Кроме того, отправлялись послания вождям племен, и он, читая их, сразу схватывал смысл и определял, как быть с теми, что с Востока, и с теми, что с Запада. Он проглядывал письма с быстротою птицы и при этом еще принимал послов, отправлял послания чиновникам, отменял опрометчиво сделанные нововведения. И был сей Константин советником, радетелем, стратигом, воином, военачальником, предводителем. Кто сможет рассказать и поведать о его совершенствах?» (Прод. Феоф., [69, с. 186]).