Александр Погодин - Зарубежная Русь

Развалины бывшего оплота православия — Манявскаго скита, основанного в Маняве на карпатском подгорье афонским монахом Иовом Княгиницким. Закрыт австрийским правительством в 1785 г.

Портрет-икона из Угорской Руси. (Из музея товарищества имени Шевченка).

«Сию икону дав зробыти раб божий Семион Стефаникув, девицу свою Федю, которая зийшла этого света до Бога Отца в летех четверох во ле, первой тысячи шестьсот шестьдесят осмого, которой дай Пане Боже вечный покой».

В конце 18-го века австрийское правительство проявляет некоторую заботливость по отношению к русскому населению Галиции и Венгрии. Так, императрица Мария-Терезия учредила в Мункаче семинарию для образования униатского угрорусского духовенства. Ее сын, император Иосиф, идет далее по этому пути и в основанном им Львовском университете заводит несколько кафедр на русском языке. Это не был малорусский или, как позже стали говорить, украинский язык. Напротив, язык преподавания представлял нечто, стремящееся приблизиться к русскому литературному языку, но так как книжной связи между русскими образованными людьми в Галиции и Венгрии и Россией не было, то русский язык этой письменности является странным смешением церковно-славянских, литературно-русских и малорусских оборотов. Хотя эра сочувствия русской национальной жизни продолжалась в Австрии недолго, и после смерти импер. Иосифа отчасти европейские события отвлекли внимание австрийского правительства от местных дел, отчасти либерально-демократические стремления его прекратились, — тем не менее, толчок национальному развитию русских был уже дан. В начале 19-го века были уничтожены русские кафедры во Львовском университете, в 1816 году в начальных школах, вместо русского языка, который был введен в них еще императрицей Марией-Терезией, утвердился польский язык преподавания. Но эта последняя мера уже встретилась с некоторым отпором. Львовский униатский митрополит Левицкий и каноник его Могильницкий протестовали против нее, хотя и безуспешно. Более удачной оказалась их борьба с попыткой Галицийской духовной и светской власти заменить кирилловскую азбуку в русской письменности латинской. Могильницкий выступил против этого предположения с целым трактатом и сумел отстоять употребление кирилловской азбуки. В Перемышле около епископа Сангурского группируется уже целый кружок любителей родной письменности, которые пытаются писать по-русски. Правда, их язык не был живым русским языком, но и в самой России тогда писали почти таким же искусственным, книжным языком. Так, один из галицкорусских писателей О. Левицкий, издавая в 1822 году переведенную с немецкого языка книжку, посвящает ее учащейся молодежи, «учащемуся младенчеству народа словенорусского», и в посвящении пишет следующие строки:

При всем стремлении тогдашних немногих галицкорусских патриотов ввести в литературный обиход чистый русский язык, это была для них задача непосильная, так как литературных связей с Россией почти совершенно не было, почерпать образцы чистой русской речи было неоткуда. С другой же стороны, перевес польской культуры, к которой принадлежали и помещики, и высшие духовные лица края, и многие представители власти, был слишком силен. Галиция находилась на перепутьи, она протягивала руки к России, но оттуда помощи не было. Немножко всколыхнувшаяся русская жизнь опять была обречена на замирание или же должна была обратиться к живым источникам народной жизни. Действительно, в то время, когда в самой России уже создан был литературный язык Пушкина, Гоголя, Белинского, в Галиции писали так: «Воззрение Страшилища в Песте и Буде наступшаго месяцем мартом 1838 года во время разлития Дуная Сумеоном Феофил. Лисенецким Галициянином… в Мало-Русском языку изображенное». Такая литература была обречена на гибель, потому что у нее не было живых корней. Возвращение к народности, полонизация или литературное, но действительное объединение с Россией: таковы были три возможные пути развития. Однако, против ополячения именно и должна была бороться эта национальная литература; связь с Россией была разрушена разностью религиозных исповеданий. И так оставался один путь ближайшего единения с народной жизнью. В русской Малороссии, где народная жизнь сложилась с 1654 г. в процессе сильного взаимодействия с Великороссией и выработала общерусский уклад и общерусский литературный язык, этих условий не было. Но и здесь не было недостатка в энтузиастах народной речи, и возникала кое-какая литературная производительность на малорусском языке, дошедшая и до Галиции и давшая здесь новые побуждения.

В тридцатых годах 19-го века во Львовской униатской семинарии образуется кружок молодых патриотов, во главе которых стоят Маркиан, Шашкевич, Яков Головацкий и Иван Вагилевич. Они стремятся ввести народный язык в церковную проповедь, изучать народную словесность, собирать этнографический материал и т. д. Шашкевич был поэтом, и первые попытки возрождения русской народности в Галиции сводились к совершенно невинным одам и альманахам. Но правительство страны, относившееся в ту пору очень подозрительно к польскому национальному движению, не сочувствовало и всяким проявлениям русской народности. К тому же, в этой последней оно видело теперь опасный мост, по которому Россия может дойти до Галиции, и потому русского национального движения в Австрии боялись еще больше, чем польского. Последнее, по крайней мере, было после восстания 1830 года ярко враждебно русской государственности.

Церковь Львовского братства, строившаяся в конце XVI и начале XVII века.

Греческо-русская грамматика 1591 года, составленная в Львовской братской школе.