Леонид Левитин - Узбекистан на историческом повороте

И еще почти анекдотический момент, связанный с этим названием. Немецкий исследователь Пауль Георг Гайс удивленно пишет о парадоксальных, труднообъяснимых семантических акциях Москвы. Несмотря на то что после 1924 г. Туркестан исчез из советского политического лексикона, военный округ в этом регионе назывался Туркестанским, и железная дорога, связывающая регион с Сибирью, тоже именовалась Турксибом, то есть Туркестано-Сибирской. Почему? Никто из российских историков разумно объяснить мне этого парадокса не смог.

В советское время был введен в оборот термин "Средняя Азия". В географическом смысле им обозначали ту часть внутриматериковой Азии, на которой расположены Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан. К Средней Азии относили также и территорию Южного Казахстана к югу от Арало-Иртышского водораздела. В политическом же смысле стал применяться термин "Средняя Азия и Казахстан" (БЭС. С. 1141).

После распада СССР в американской политической лексике названия "Средняя Азия", "Средняя Азия и Казахстан" были сразу же заменены на "Центральная Азия". Объяснения этой замены я нигде не нашел. Во время встречи в январе 1993 г. в Ташкенте глав государств региона по предложению Президента Казахстана Назарбаева решили узаконить название "Центральная Азия", предав "Среднюю Азию", так сказать, забвению. Чем термин "Центральная" в данном случае лучше, чем "Средняя"?

А дело, как я понимаю, в том, что, назвав регион "Центральная Азия", казахстанский лидер попытался вроде бы легитимировать ведущую роль его страны в регионе, изменение политической географии региона, связанное с предстоящим переносом столицы Казахстана в глубь Сибири, в Астану.

Надо сказать, что с этим термином далеко не все просто. В географическом и историко-культурном смыслах им обозначаются совершенно разные территории. Вот фрагмент из того, что писал по этому вопросу известный российский географ и геолог Владимир Обручев сто лет назад: "Центральная Азия - часть внутриматериковой Азии, не имеющая рек, стекающих в море, изолированная от Мирового океана... Все реки в этой географической области впадают в озера или постепенно поглощаются песками, теряются в песках" (Обручев В. Центральная Азия и Северный Китай. - Санкт-Петербург. 1900. С. 1).

Такой подход положен в основу характеристики географического понятия "Центральная Азия" в самых солидных европейских энциклопедиях. Вот, например, что написано в немецкой: "Центральная Азия - бессточное плоскогорье во внутренней Азии между Гималаями на юге, сибирскими горами на севере, Хинганскими горами на востоке и Памиром на западе" (Brockhaus in einem Band, Leipzig-Mannheim. 1996. S. 1008). Вот цитата из Большого энциклопедического словаря: "Центральная Азия - природная зона стран, охватывающая внутриматериковую Азию в пределах Китая и Монголии. Около 6 млн кв. км. Преобладают полупустыни и пустыни (Гоби, Алашань, Ордос), Джунгарская и Таримские равнины, Тибетское нагорье, разделенные или обрамленные высокими хребтами Тянь-Шаня, Куньлуня, Наньшаня, Каракорума и др. Большая часть территории - область внутреннего стока" (БЭС. - М. 1998. С. 1330). Таким образом, в географическом плане никакого отношения к Центральной Азии ни Казахстан, ни его соседи по региону не имеют.

Иное содержание этого понятия в историко-культурном смысле. В частности, в практике ЮНЕСКО под Центральной Азией понимается регион, включающий в себя среднеазиатские республики бывшего Советского Союза, Казахстан, восточный Иран, северный Афганистан, северный Пакистан, северо-западную Индию, Монголию, Синьцзян. Поэтому Афганистан, Индия, Иран, Китай, Пакистан являются членами Ассоциации по изучению культуры Центральной Азии, действующей под патронажем ЮНЕСКО.

Если все-таки продолжать, вопреки общепринятым установкам в географии и культурологии, называть регион "Центральная Азия", то в этом случае, во избежание терминологической путаницы, без прилагательного "постсоветская" обойтись никак нельзя. Вот и думаю: зачем упорствовать в применении заведомо научно некорректного названия? Представьте себе, что завтра заменят термин "Малая Азия" (на немецком "Kleinasien") в английском политическом языке. Или более того: какие-то южные американские штаты, лежащие к северу от реки Рио-Браво-дель-Норте, в Ташкенте, Астане или Москве стали бы относить к Латинской Америке. Не проще ли вернуться к советскому "Средняя Азия и Казахстан"? А для краткости и удобства использовать термин "Средняя Азия"?

Глава 6

ЛОГИКА ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА

Картина, которую я попытался обрисовать в предыдущей главе, позволяет констатировать, что для выхода Узбекистана из кризиса и оптимального использования его человеческих, природных и геостратегических ресурсов объективно требовались:

- максимальное использование, насколько возможно, положительного и минимальное отрицательного в советском наследстве;

- возрождение национальных духовных ценностей и национального самосознания, развитие демократических институтов, имеющих глубокие корни в народной жизни;

- обеспечение межнационального согласия;

- государственная поддержка культурного и нравственного потенциала ислама и борьба с религиозным экстремизмом;

- интеграция в мировое сообщество, обеспечение позитивного взаимодействия с международной средой.

Именно эти факторы служили наиболее важными ориентирами переходного периода в стране. Однако что же такое - переходный период? Термин этот используется очень широко, но при кажущейся очевидности понятия - в разных смыслах. Между тем сейчас уже сложилось комплексное научное направление, исследующее переходные периоды, общее и особенное, закономерное и случайное в различных переходных обществах. Называется это научное направление "транзитологией" от латинского "transitus" - "переход" (см. об этом: Parsons Т. The System of Modern Societies, Englewood Cliffs (N.J.), Development theory: Four critical studies, Ed. By Lehman D.L. 1979; Brzezinski Zbignev. The Great Transformation. The National Interest, 1993).

В транзитологии переходный период определяется как отрезок социального времени, этап общественного развития, основное содержание которого модернизация, то есть коренные преобразования (не обязательно синхронные) в экономической, политической и духовной сферах общества. Верхняя граница этого периода - выход страны на уровень устойчивого экономического роста, а также стабилизация политических и общественных структур.

Предмет транзитологии - соответствующая практика развивающихся и развитых стран. Поэтому реформаторам в постсоветских странах весьма целесообразно и сегодня ориентироваться на многие из выводов транзитологов. Или правы те, кто утверждает, что чужие ошибки ничему не учат людей? Подобный упрек Узбекистану в данном контексте, к счастью, адресовать нельзя.