Дмитрий Егоров - 1941. Разгром Западного фронта

Кто-нибудь когда-нибудь слышал о маленькой белорусской речке Ивановке? Она действительно маленькая, всего 11 км в длину. Течет по Слонимской возвышенности и за излучиной, на берегу которой стоят Клепачи, впадает в Бездонное озеро; затем выбегает из него и в конце своего пути впадает в Зельвянку. Там, по узкой равнине между крутым склоном поросшей лесом возвышенности и заболоченной озерно-речной полосой, петляет полевая дорога. Немного дальше — мост через Зельвянку и деревня Кошели уже другого района, Зельвенского. Прибрежная теснина — идеальное место для засады. Ведомая злым роком, в нее и втянулась длинная колонна штаба 6-го мехкорпуса, его медсанбата, других тыловых подразделений. Кроме танкистов, с ними шли примкнувшие к группе бойцы разных частей и разных родов войск. От моста и брода у Кошелей колонна направлялась к Клепачам, чтобы дальше — через Озерницу — выйти к Слониму. Штаб корпуса не имел связи с армейским командованием, оказался отрезанным от своих частей. Никто не мог и предположить, что захватчики уже третий день хозяйничают в Слониме, что «клещи» ударных танковых соединений группы армий «Центр» уже сомкнулись у Минска.

Разведка у германцев работала прекрасно. Уже не столь важно как (с воздуха ли, с земли ли), но немцы в Клепачах были предупреждены: из окружения пробивается крупный штаб, готовьтесь встретить. Они подготовились к встрече очень тщательно и профессионально. На всякий случай подготовили живой щит: согнали население к церкви, стоявшей на холме, и кладбищу. У излучины Ивановки, откуда хорошо просматривалась дорога на Кошели, артиллеристы установили орудия, расчистили сектора обстрела, спалив дома и другие постройки на краю деревни. А чтобы у тех, кому готовили ловушку, не возникло никаких подозрений, на другой возвышенности, тоже за рекой, создали видимость штабного расположения, подняли красный флаг. Его было хорошо видно при подъезде к Клепачам от Зельвянки. Вероятно все же, что германская пехота действовала совместно с ВДВ или «бранденбургерами», ибо среди вражеских солдат были говорившие по-русски и одетые в форму Красной Армии.

Наиболее ценными свидетелями оказались жители Клепачей П. С. Ракевич и Н. В. Ананович. Они воевали в партизанском отряде, после освобождения Слонимщины ушли на фронт. Пулеметчик Ракевич участвовал в штурме Кенигсберга, артиллерист Ананович брал Берлин. Они толково, по-военному грамотно изложили существенные подробности скоротечного боя немецких солдат и красноармейцев.

Первым появился головной дозор: бронемашина и бойцы на трех мотоциклах с колясками. Стоявшие на въезде в деревню «регулировщики» направили их по мосту через Ивановку к «штабу». Один мотоцикл помчался назад. Потом у поворота показался танк Т-34 с открытыми по-походному люками. Десантник, скрывавшийся в придорожной яме, вскочил и забросил гранату в башенный люк. Граната взорвалась внутри бронекорпуса, из люков взлетели и посыпались какие-то бумаги и денежные купюры: видимо, в танке везли документы и корпусную кассу. Никем не управляемая тридцатьчетверка прокатилась еще некоторое расстояние, раздавив по пути противотанковую пушку, и, уткнувшись в бугор, заглохла. Экипаж погиб, но взрыва боекомплекта не последовало: не было ни одного снаряда. Это произошло на глазах Петра Ракевича, Николая Анановича, Ивана Ракевича, многих других сельчан, томившихся у погоста. Следом за взрывом гранаты взлетела сигнальная ракета — немцы ударили по колонне из орудий, минометов, пулеметов. Неожиданный огонь, прицельный и сплошной, ошеломил красноармейцев, не ожидавших нападения. Некоторые бойцы и командиры не успели даже взяться за оружие. Позже жителям Клепачей открылись жуткие картины. Одно наиболее запечатлелось в памяти Петра Ракевича: в кузове машины-полуторки, изрешеченной пулями, навалом, друг на друге, лежали убитые — одиннадцать красноармейцев и женщина с ребенком; в кабине сидели не успевшие выпрыгнуть мертвые водитель и капитан с танковыми эмблемами на петлицах.

И все же части попавших в засаду воинов удалось вырваться за огненную завесу. Одна группа, прикрывшись кустарником, добралась до огневых позиций, перебила орудийные и минометные расчеты и пробилась в лес на противоположном берегу. Другая группа вслед за танком и бронемашиной прорвалась через мост. Многие из тех, кто находился в хвосте колонны, укрылись в лесу, что ближе к Зельвянке.

Вдоль склона холма и ближе к деревне горели два танка, сгрудились десятки автомобилей с крытыми и открытыми кузовами, несколько артиллерийских орудий. Дальше, в сторону Зельвянки, виднелись брошенные конные упряжки. И все вдоль берега было усеяно телами павших. Безжалостные нацисты добили раненых, у прибрежного обрыва расстреляли сдавшихся в плен. Похоже, что многие из них были бывшими нашими соотечественниками, пронесшими за годы изгнания и эмиграции неутоленную ненависть ко всему советскому. И теперь отыгрывались. Потом офицер, тоже, очевидно, из русских эмигрантов, ошеломил и без того перепуганных сельчан: «Немецкое командование поздравляет вас с освобождением от большевизма и приказывает закопать уничтоженных большевиков. Три часа — и чтобы духа большевистского не было! Не выполнившие приказ будут строго наказаны», — и издевательски запел: «Ложись, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов». После боя «освободители» начали шарить по домам (как и заведено — «курка, млеко, яйки»), но вскоре был объявлен сбор, и все они поспешили к Озернице. Позже на грузовиках прибыла тыловая команда, собрала оружие, военное имущество и снаряжение. Другая команда спустя еще несколько дней пригнала трейлеры, вывезла на станцию Озерница разбитую технику, отбуксировала пригодные к ремонту машины. И кто-то из деревенских жителей, глядя на все это, не удержался: «Вот это хозяева!»

Когда немцы приказали населению закопать тела погибших советских военнослужащих, из тридцатьчетверки, стоящей у церкви, достали и похоронили тела четырех человек. Один из погибших, как установили по найденным при нем документам, был генерал-майор М. Г. Хацкилевич. Его документы Петр Ракевич спрятал на чердаке школы. Тела троих положили в одну общую могилу, тело Хацкилевича — в отдельную. Когда генерала хоронили, сверху его тело засыпали советскими деньгами (банкнотами — «тридцатками»), которые вывозились в этом же танке, а потом уже землей. В 1946 г. останки доблестного комкора и его боевых товарищей, которые так и остались неизвестными, были перезахоронены в братскую могилу д. Клепачи.

В том же бою метрах в 80 от церкви огнем из противотанкового орудия был подбита бронемашина. Находившиеся в ней офицеры штаба корпуса (5–6 человек) выскочили из горящей машины, но все полегли под перекрестным огнем. Так их там, на месте гибели, и похоронили местные жители — в придорожной канаве.