Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

Запись статс-секретаря 25 мая 1939 г. (там же, S.487).

Weizsäcker-Papiere, S. 176.

Показания Франца фон Зонляйтнера в Нюрнберге от 4 июня 1939 г. о роли Ф.Гауса (National Archives, Rg 238; Collection of World War II, War Crimes, p. 1).

Der Prozeß gegen die Hauptkriegsverbrecher vor dem Internationalen Militärgerichtshof. Nürnberg ,1949, Bd. XL, S.294.

Совершенно секретная телеграмма-инструкция рейхсминистра иностранных дел германскому посольству в Москве от 25-26 мая 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 441, S.490-493).

Weizäscker. Errinnerungen, S.231,232.

Аттолико в адрес Чиано, 27 мая 1939 г. (DDI, 8, XII, п. 48, р.32-34; Toscano. Italia, р.36).

Аттолико в адрес Чиано, 27 мая 1939 г. (DDI, 8, XII, п. 53, р.44).

Braubach. Weg, S. 17

Заявление под присягой Ф.Гауса (S.294).

Телеграмма Вайцзеккера Шуленбургу от 26 мая 1939 г. (ADAP, D, VI, S.493).

ADAP, D, VI, Nr. 441, S.490-493.

DBFP,3,V, p.679; «СССР в борьбе за мир...», № 311 и др., с. 417; Beloff. Policy, p.249; Namier. Prelude, p. 179; Strang. Home, p. 167; «Фальсификаторы истории», с. 45; «История дипломатии», т. 3,с. 681; GSA, S.406-407; Sipols. Vorgeschichte, S.259.

Аттолико с явной иронией сообщил Чиано 29 мая 1939 г., что Риб­бентроп, по всей видимости, очень быстро «передумал», ибо утром по тому же вопросу снова его очень долго держал у телефона (DDI, 8, XII, п. 53, р.44).

Weizsäcker-Papiere, S. 177.

Немецкой записи беседы не существует. Возможно, Риббентроп опасался нарушить требование строжайшей секретности («также по отношению к Италии и Японии»), выдвинутое Гитлером в выступле­нии перед военными 23 мая 1939 г. С этим, вероятно, связаны и неодно­кратные просьбы Риббентропа к Аттолико не сообщать об этом в Италию и не делать намеков по посольскому телефону, который якобы прослушивался главным управлением имперской безопасности. Во всяком случае, позднее Вайцзеккер утверждал (Errinnerungen, S.231), что Риббентроп организовал в троицын день беседу с ним и «некоторы­ми другими... по указанию Гитлера», однако Вайцзеккер не упомянул присутствие итальянского посла, которого не ценил.

Наряду с сообщением Аттолико в адрес Чиано от 29 мая 1939 г. (DDI, 8, XII, п. 53) сегодня существуют лишь воспоминания д-ра К. Шнурре (в виде неоднократных бесед с автором). По словам Шнурре, присутствовали все «ведущие чиновники министерства иностранных дел», вместе с Вайцзеккером и Гаусом также «помощник статс-секрета­ря Вёрман и представители его штаба» (ADAP, D, VI, S.500-501).

Weizsäcker . Errinnerungen, S.231.

Как стало известно Кордту (Wahn,S. 159 f), «поверенному в делах Советского Союза в Берлине... намекнули, что в этом вопросе заинте­ресован лично Гитлер. Косвенно ему дали понять, что, несмотря на все идеологические противоречия, нормализация германо-советских от­ношений находится в рамках возможного». Однако, как заключил Кордт из отрицательных результатов контакта, «советские представи­тели в Берлине... не получили, по всей видимости, никаких инструк­ций».

Рукой Вайцзеккера написано: «Я предлагаю...». Им же указан гриф «секретно» и сделана пометка на полях: «В дело о переговорах с русским поверенным в делах. Вайцзеккер. 30. V.» (ADAP, D, VI, Nr. 449, S.501).

«Мы стояли перед фактом...» (там же, Nr. 450, S.502).

Weizsäcker-Papiere, S.154.

Weizsäcker. Errinnerungen, S.231.

Письмо Астахова Молотову от 27 мая 1939 г. («Год кризиса», т. 1, с. 514-517.

Совершенно секретная запись статс-секретаря от 30 мая 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr.451, S.502-505). В противоположность этому схожая по содержанию подробная телеграмма Вайцзеккера посольству в Моск­ве, направленная в тот же день, была более сдержанной и деловой. Она начиналась словами: «Вопреки запланированной до сих пор тактике мы решили наладить с Советским Союзом определенные контакты» (ADAP, D, VI, Nr.452, S.506).

«Год кризиса», т. 1, с. 518-522; Сиполс. За несколько месяцев..., с. 130.

Майский. Кто помогал Гитлеру?, с. 187; Майский. Воспомина­ния; GSA, S.423; Андросов. Накануне..., с. 141; Sipols. Vorgeschichte, S.296.

В записи Астахова говорилось: «Мы никогда не считали, что идео­логические расхождения должны непременно влечь порчу государст­венных отношений, и допускали возможность сохранения на прежнем уровне наших отношений с Германией и после установления тепереш­него режима. Имели же мы в течение десяти с лишним лет хорошие от­ношения с фашистской Италией. Мы всегда были готовы к улучшению отношений... В послемюнхенский период германское правительство пошло на ухудшение отношений с нами... Затем наступили осложне­ния (отношений Германии) с Англией и Францией, и эта тактика пере­менилась».

Согласно Майскому («Кто помогал Гитлеру?», с. 173), «это был новый германский аванс по адресу СССР, но Астахов реагировал на не­го очень осторожно... Еще важнее было то, что Москва никак не реаги­ровала на новый акт германской дипломатической оффензивы».

Со/т. Munich, II, р.231.

Weizsäcker . Errinnerungen, S.231.

Weizsäcker-Papiere, S.154; Weizsäcker . Errinnerungen, S.233.

Там же, S.233.

Шуленбург-Вайцзеккеру 5 июня 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr. 478, S.534-536).

Россо в адрес Чиано 31 мая 1939 г. (DDI, 8, XII, п, 73, р.61).

«Третья сессия Верховного Совета СССР, 25-31 мая 1939 г. Стенографический отчет», М., 1939, с. 467-476. В конце своего теле­графного сообщения о беседе с Молотовым 20 мая 1939 г. Шуленбург обратил внимание Вильгельмштрассе на это выступление, которое, «вероятно... поможет разобраться в советской внешней политике».

Шуленбург - Вайцзеккеру, 5июня 1939г. (ADAP, D, VI, Nr.478, S.535).

Шуленбург в министерство иностранных дел, 1 июня 1939 г. (ADAP, D, VI, Nr.463, S.520).

Зеленым (положенным лишь министру) карандашом он подчер­кнул слова Шуленбурга о том, что, отвечая послу на вопрос о соображе­ниях Молотова, Потемкин заявил, что, «к сожалению, не может ничего добавить к высказываниям г-на Молотова, говорившего от имени Со­ветского правительства» (ADAP, D, VI, Nr.478, S.535, Anm.8).

Орсениго в адрес статс-секретаря Маглионе 3 июня 1939 г. (SS, I, п. 55, р. 167). 25 и 26 мая немецкой прессе было дано указание «вновь острее полемизировать против России», отказавшись от предписанной ранее сдержанности. 6 июня прессу опять призвали к примирительно­му курсу, особенно к пониманию требований СССР, касающихся При­балтики и трехсторонних переговоров. 19 июня ей запретили любые выпады против СССР (BA, ZSg 101 /34, S.269; 102/16, S.94,97; 102/17, S.136, 181, 187, 193).