Ингеборг Фляйшхауэр - Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

Этот прогноз, подтвердившийся семь месяцев спустя, вовсе не удивляет. По мнению германского посольства в Москве, уже тогда не­состоятельность политики Литвинова, его отсутствие на долгих напря­женных заседаниях во время кризиса, его бесполезные речи в Женеве давали достаточно оснований для предположения о его скорой отстав­ке [175]. Еще более важной в свете дальнейшего развития представляется заключительная часть первого донесения Типпельскирха: «Если встать на путь политических спекуляций, то неизбежен вывод о том, что Со­ветское правительство будет вынуждено пересмотреть свою внешнюю политику. И в первую очередь речь пошла бы об отношениях с Герма­нией, Францией и Японией. Что касается нас, то в данном случае был бы возможен 0олее позитивный взгляд Советского Союза на Германию по той причине, что Франция обесценилась как союзник, а от Японии следует ожидать агрессивной политики... Все же я бы не хотел считать ошибочным предположение, что современная ситуация представляет благоприятные возможности для нового, более обширного экономиче­ского договора Германии с Советским Союзом».

Во втором донесении Типпельскирх сообщил о том, что нет никаких признаков, позволяющих судить об изменении в положении Литвинова и о направленности советской внешней политики. Посольство считает, что «пока советская политика будет придерживаться прежнего курса. Литвинов, конечно, предпримет попытку убедить Советское прави­тельство в том, что проводившаяся им политика единственно верная, что ее необходимо продолжать и в будущем. При этом он, по-видимому, станет уверять в том, что Франция и Англия извлекут уроки из разви­тия чехословацких событий и примут меры к тому, чтобы не оказаться еще раз вынужденными отступить перед притязаниями Гитлера. Лит­винов, естественно, будет доказывать, что нельзя доверять заявлениям фюрера относительно отсутствия дальнейших территориальных требо­ваний в Европе. Примечателен тот факт, что, как считают Советы, за­верения Гитлера не относятся к Украине... Литвинов станет... и дальше защищать свою политику коллективизма, убежденный в том, что рост влияния Германии, и прежде всего крах Чехословакии, повлечет за со­бой такое изменение в расстановке сил в Европе, при котором Совет­скому Союзу рано или поздно обязательно достанется определенная роль... Другими словами, Литвинов будет по-прежнему рекомендовать меры против агрессоров в надежде иметь больше успеха в следующий раз». По мнению Советского правительства, «война только отложена» и «Советскому Союзу в будущем уготована важная роль». Затем следо­вал «вывод о том, что Сталин и в дальнейшем будет стремиться укреп­лять свой военный потенциал».

Такая оценка якобы подтверждала точку зрения посольства, что «наступил благоприятный момент для заключения с Советским прави­тельством нового экономического соглашения, которое уже давно гото­вит господин Шнурре». В заключение советник писал: «А потому хотел бы вновь предложить немедленно проработать соответствующим обра­зом данный вопрос». И далее: «Должен добавить, что господин посол разделяет мою точку зрения и уполномочил меня выступить с данной инициативой».

А инициатива явилась следствием размышлений Шуленбурга о том, «что необходимо воспользоваться изоляцией Советского Союза, чтобы заключить с ним всеобъемлющее соглашение, первой ступенью которого была бы договоренность о товарообмене и предоставлении но­вых значительных кредитов» [176].

Тяжелое положение, в которое Гитлер вверг немецкую экономику, представляло собой благодатную почву для предложений подобного ро­да. Ибо правительство рейха лихорадочно искало выход. 13 декабря ми­нистр пропаганды Йозеф Геббельс в частном порядке записал, что «финансовое положение рейха... катастрофическое. Мы должны искать новые пути. Дальше так не пойдет. Иначе мы окажемся на грани ин­фляции» [177].

В то время как Типпельскирх передавал эти предложения Шлипу, посол обдумывал общие контуры бесед, которые он намеревался про­вести в Берлине. Ведь предстояли сложные и долгие разговоры. 24 ок­тября Шуленбург писал фрау фон Дуберг в Берлин: «Я ужасно рад предстоящей возможности вновь увидеть тебя.... но на этот раз у меня будет очень мало времени» [178]. Пробыть в Берлине он планировал с 31 октября по 11 ноября. Однако вначале нужно было на «2 дня остано­виться в Варшаве и кое-что обсудить с Мольтке»; затем в его «распоряжении оставалась целая неделя в Берлине», во время которой «предстояло многое сделать». Посла беспокоило, что на запрос относи­тельно командировки «все еще не поступил ответ из Берлина», но он надеялся, что там не будут «чинить препятствий». Запись посла от 27 октября свидетельствует о том, что он не получил официального раз­решения на остановку в Варшаве, а потому не мог в тот период обме­няться мнениями со своим коллегой, германским послом в Варшаве, Г. А. фон Мольтке, который, как и он сам, являлся представителем «старого» ведомства. Командировка в Берлин Шуленбургу была разре­шена с 31 октября по 12 ноября. Дни со 2 по 10 ноября посол провел в столице.

Во время подготовки к беседам в Берлине Шуленбург составил и скрепил подписью «Докладную записку» [179], датированную 26 октября 1938 г. Записка начинается словами: «Я намерен в ближайшее время обратиться к Председателю Совета Народных Комиссаров Молотову с тем, чтобы попытаться достичь урегулирования вопросов, осложняю­щих советско-германские отношения». Как справедливо заметил Шорске, «полное игнорирование Шуленбургом Литвинова с целью прямого выхода на Молотова было совершенно неожиданным». Между тем план переговоров, изложенный Шуленбургом в присущей ему строгой мане­ре, не создает впечатления «дипломатической революции» [180]. Пунктом «А» предусматривались безотлагательные переговоры с целью дости­жения соглашения о торговле и платежах на новых, благоприятных для СССР условиях, в пункте «Б» говорилось об урегулировании некото­рых осложняющих экономические отношения спорных проблем, а в пункте «В» речь шла о решении вопросов, связанных с арестом и иму­ществом немецких подданных (сюда относилось 400 случаев «исчезно­вения» граждан рейха).

Эти вопросы Шуленбург ставил перед компетентными советскими органами и в предшествующие годы. Новым было соединение предло­жений в обширную программу переговоров и прежде всего манера ее представления. Совершенно необычным было обращение посла непо­средственно к главе правительства, минуя руководителей соответству­ющих ведомств — в данном случае наркомов внутренних и иностранных дел, а также наркома внешней торговли, — тем более в условиях советской министерской бюрократии.