Яна Седова - Великий магистр революции

Связь с рабочими Гучков установил через рабочие группы, выборы в которые были осуществлены к началу 1917 г. в 58 комитетах из 244 и постоянно действовали в ВПК в обеих столицах, в Киеве и в ЦВПК. Рабочие группы выбирались выборщиками от рабочих военных заводов. На первых выборах в рабочую группу ЦВПК в сентябре 1915 г. большевики, недооценив Гучкова, отказались принять участие в выборах и сорвали их. Рабочая группа была избрана только через два месяца. В нее вошли меньшевики и эсеры. Председателем группы был меньшевик Кузьма Гвоздев, который сразу заявил, что самодержавие — это «наш страшный внутренний враг». В январе 1917 г. рабочая группа ЦВПК выпустила воззвание с призывом к «решительному устранению самодержавного режима». В то же время Хабалов писал Гучкову, что рабочая группа «занялась обсуждением политических вопросов в резко революционном направлении». Суханов пишет, что рабочая группа «не пользовалась популярностью среди рабочих масс», это было «сотрудничество в сфере «казенных заказов»»; такой же точки зрения придерживается и официальная историография и, как обычно, впадает в ошибку. Насколько влиятельны были рабочие группы, видно из того, что Гвоздев вошел после революции во временный Исполком Совета рабочих депутатов, а в сентябре-октябре 1917 г. был министром труда во Временном правительстве. «Рабочая группа с самого начала своего существования занялась исключительно политической работой, — пишет начальник Петроградского охранного отделения ген. Глобачев. — Она имела свое отдельное помещение, свои отдельные заседания, свое делопроизводство и полную связь с заводами и фабриками».

Охранное отделение отлично знало обо всех целях и действиях рабочей группы через своих агентов в ее составе. Одного из них — Абросимова — Гучков сразу разглядел, но при всем своем уме очевидно недооценил охранное отделение, посчитав, что оно опирается на этого «недалекого, неспособного, насвистанного» агента. В действительности же у Абросимова были довольно натянутые отношения с Глобачевым, считавшим, что Абросимов «торговал на две лавочки», а все сведения о работе рабочей группы шли от другого сотрудника охранки — Лущука, состоявшего в секретариате группы.

Добившись через своего друга Поливанова утверждения устава Военно-промышленного комитета, Гучков не переставал агитировать армию. Однако военные значительно больше были настроены на работу, чем на разговоры, а потому к нему были почти все равнодушны. В 1916 г. Гучков выбрал себе очередную жертву — начальника штаба Верховного Главнокомандующего ген. Алексеева. В августе распространилось его письмо, адресованное Алексееву. Тон этого письма такой бредовый, что вызывает сомнения в его подлинности, но здесь уже все авторы сходятся на том, что распространял письмо сам Гучков. Кроме типичных нападок на министров письмо содержало еще откровенные комплименты Алексееву вроде «гниющий тыл грозит еще раз, как было год тому назад, затянуть и Ваш доблестный фронт и Вашу талантливую стратегию, да и всю страну, в то невылазное болото…» и т. д., или «будьте уверены, что наша отвратительная политика (включая нашу отвратительную дипломатию) грозит пресечь линии Вашей хорошей стратегии».

Осенью 1916 г. письмо попало к Государю, который прямо спросил Алексеева, переписывается ли он с Гучковым. Алексеев сказал, что не переписывается, и не нашел даже самого оригинала письма в своем столе. «Он был корректен, он бы себе не позволил», — говорит Гучков. Катков по этому поводу справедливо замечает, что Алексеев не смог бы сказать неправду в лицо Государю, которому он присягал. Весь эпизод передан Штюрмером со слов Государя, а значит, выводит дальше Катков, «уклонился от истины» Государь. Катков считает, что Алексеев с Гучковым переписывался, по следующим двум поводам: письмо начиналось со ссылки на предыдущее, военный корреспондент Ставки Лемке тоже говорит о переписке. Притом книге Лемке ни один серьезный исследователь не доверяет, а ссылку на предыдущее письмо Гучков мог прибавить для большей убедительности. Из разговора Государя и Алексеева видно, что Гучков так и не послал письмо самому Алексееву, а просто распространял по стране свое сочинение в качестве прокламации. Через двадцать лет Гучков сам сказал правду: «Некоторые свои горькие наблюдения и советы я излагаю письменно и посылаю их Алексееву. Посылаю не по почте, не ожидаю ответов и не получаю их» [7] [7] В эмиграции Гучков, разумеется, утверждал, что письмо было размножено не им и распространялось без его ведома. .

Дело, вероятно, было проще, чем оно виделось Каткову. Гучков еще с февраля 1916 г. пытался договориться с Алексеевым, но, видя, что не может привлечь его на свою сторону, решил скомпрометировать его вымышленными связями с оппозицией, в надежде, что Государь его уволит и заменит более сговорчивым человеком (как это произошло, когда Сухомлинов был заменен Поливановым, за которым «стояла тень Гучкова»). Однако очередная интрига провалилась, потому что, по словам полк. Мордвинова, «Его Величество относился к ген. Алексееву с большей симпатией и любовью, чем к другим». Гучков, тем не менее, объявлял, что Алексеев присоединился к заговору, потому что Алексеев был популярен и его участие, даже мнимое, могло подтолкнуть других. Несмотря на это, те, кто хорошо знал Алексеева, не верили в его участие в заговоре. Ген. Брусилов пишет, что не верил вообще в слухи о дворцовом перевороте именно «потому, что главная роль была предназначена Алексееву, который якобы согласился арестовать Николая II и Александру Федоровну; зная свойства характера Алексеева, я был убежден, что он это не выполнит».

«Агенты <���Военно-промышленного> Комитета и сам председатель постоянно выезжали на фронт для постепенной подготовки оппозиционного настроения среди командного состава, — пишет ген. Глобачев, — причем Гучков брал на себя главнокомандующих фронтами и командующих армиями. Он старался приобрести популярность и среди рядового офицерства <���…> Например, в одном из полков, в г. Риге, Гучков заявил в офицерском собрании, что только благодаря его ходатайству был издан высочайший приказ по военному ведомству об ускоренном производстве офицеров в следующие чины во время их пребывания на фронте, чем вызвал по отношению к себе бурю восторгов — так что при оставлении офицерского собрания офицеры вынесли его на руках».

Особенно дороги Гучкову были те, кто по разным причинам был обижен на Государя и поэтому легче всего должны были поддаться агитации. Через два дня после отставки товарища министра внутренних дел Джунковского Гучков послал ему письмо: «Санкт-Петербург, Фурштадтская, 36. 17 августа 1915 г. Дорогой Владимир Федорович, всей душой с Вами. Знаю, что Вы переживаете. Но не скорбите, а радуйтесь Вашему освобождению из плена. Вы видите, «они» — обреченные, их никто спасти не может. Пытался спасти их Петр Аркадьевич <���Столыпин>. Вы знаете, кто и как с ним расправился. Пытался и я спасти. Но затем махнул рукой. Пытались сделать и Вы, но на Вас махнули рукой. Но кто нуждается в спасении, так это Россия. И она от Вас не отмахнется. Она нуждается в таких людях, как Вы. Послужите ей. Крепко жму Вашу руку. Глубоко уважающий Вас и искренне преданный А. Гучков».