Г Литаврин - Как жили византийцы

Привычной фигурой на улицах был юродивый, нередко действительно больной человек, а порою и притворщик сделавший источником существования чувство религиозного сострадания горожан. Юродивые гасили свечи в церкви, приставали к женщинам, появлялись голыми, отчаянно сквернословили, таскали за собой на веревке трупы собак. Их иногда запирали в сумасшедший дом, но выпускали снова. Добродетелью почиталось смиренно прощать "божьему человеку" любую наглую выходку.

Ограбления и убийства в столице были обычным явлением. Ходить ночью по тесным переулкам, где даже днем горели светильники, считалось небезопасным. Полицейская стража обходила улицы, хватала подозрительных и тут же чинила расправу. Ворота города запирали на ночь. Специальная служба несла пожарный дозор. Трактиры с восьми часов вечера до восьми утра открывать запрещалось под страхом изгнания из корпорации.

Рынки были очагами, где вспыхивали бунты, перераставшие в городские восстания. Здесь орудовали воры, здесь собственность под цепким и жадным взором ее обладателей переходила из рук в руки, здесь ссора из-за обмана, обмера, обвеса, оскорбления тотчас выливалась в драку и поножовщину.

Столичный плебс был чужд по своим интересам трудовому населению города. Отнюдь не каждый погром домов знати являлся результатом классовой борьбы угнетенных, далеко не каждое ограбление чиновника на дороге - местью народных мстителей. Ни деклассированная чернь в городах, ни большинство разбойников и пиратов не пользовались симпатией трудовых масс - от их жестокости и зверств простое население плакало порой кровавыми слезами. Столичный плебс обращался к грабежу, используя каждую возможность (смена властей, пожар, драки у водопроводов в засуху, публичные казни и даже всенародные празднества) и не останавливаясь ни перед чем: ни перед поджогами, ни перед убийствами, ни перед разрушением зданий. Он примыкал к любому подлинно народному движению и причинял ему вред своим слепым хищничеством и бесчинствами.

Государство и церковь учреждали для деклассированных, нищих, больных, сирот и опустившихся приюты, богадельни, "сиротопиталища", дома призрения, лепрозории (для прокаженных), исправительные заведения для проституток, дома для умалишенных. Порой этим заведениям представители знати, пережившие какое-либо горе или тяжкий недуг, жертвовали деньги. Некоторые даже выкупали больных преступников из темниц. Приюты создавались и при монастырях. В Х в. нищим иногда выдавался хлеб из патриарших житниц по особым жетонам, за которыми они долго стояли в очереди. Патриарх Антоний Кавлей кормил до тысячи нищих, привлекая их к обслуживанию церквей и к участию в церковных хорах. В столице имелись и родильный дом для нищенок, и особое кладбище для бездомных.

Но все эти виды общественной и частной благотворительности были, разумеется, каплей в море нищеты и отчаяния, а нередко, в периоды обострения борьбы вокруг трона, использовались лишь как средство пропаганды и завоевания популярности у населения.

Итак, мы рассмотрели некоторые аспекты государственной структуры Византии и организации власти в империи. Власть как рок преследовала ромея на всем его жизненном пути. Страх перед ней, проникая в душу обывателя, заставлял его повиноваться почти автоматически. Замкнутость, недоверие даже к друзьям и близким родственникам, крайний эгоизм и неискренность были характерными чертами индивида, воспитанного деспотизмом и исполненного сознания ничтожности своей личности.

Однако тот же византиец отличался склонностью к сентиментальности, эмоциональным взрывам и порывам острого сострадания к обездоленным. Он был готов к добровольному подвижничеству; лишенный уверенности в своем благополучии, даже состоятельный ромей жил под гнетом реальной опасности оказаться среди низов общества; его томила догадка о своем затоптанном человеческом достоинстве, о неестественности рабской покорности судьбе и случаю, которые целиком зависят не от него, а от воли и каприза правящего деспота и его служителей.

Глава 3

ЦЕРКОВЬ

Религия и священнослужитель были постоянными спутниками ромея, сопровождавшими его от рождения до смерти. Однако представляется верной мысль французскою исследователя П. Лемерля о том, что современные историки нередко преувеличивают значение церкви в жизни византийцев 1. Глубина религиозного чувства далеко не всегда обусловливала горячую приверженность к церкви и постоянную готовность прибегать к ее услугам и помощи.

В Х-XII вв. в состав Византии входило два восточных патриаршества из четырех - Константинопольское и Антиохийское. Иерусалимское было захвачено арабами в 638 г., а в Александрийском они окончательно установили свое господство в 646 г. Антиохийское патриаршество, возвращенное в Х в. после трех с половиной веков борьбы с арабами, оставалось в руках василевсов только около столетия, до второй половины XI в., а в XII в. суверенитет империи в Антиохии устанавливался лишь эпизодически. Фактически церковная власть в империи стала принадлежать с этого времени единственному патриарху, как государственная уже с V в. находилась в руках единственного василевса. Формальное равенство четырех восточных патриархов теряло практическое значение: голоса трех владык, находившихся во власти иноверцев, звучали на Босфоре очень глухо.

Вся территория империи делилась на церковные округа - епископии, которых было несколько сот. Епископии объединялись в крупные диоцезы: митрополии и архпепископии. Границы церковных округов редко вполне совпадали с границами административных областей (фем и банд).

Характерная черта византийских епископии - их малые размеры: зачастую это был заштатный городок, почти деревня с ее ближайшей округой. Епископ посвящался в сан митрополитом или архиепископом, а эти крупные церковные иерархи - самим патриархом. Впрочем, выбор кандидата на пост не только митрополита, но и епископа нередко зависел в Х-XII вв. от воли императора. Каждая епископия делилась на мелкие приходы, имевшие священников, рукополагавшихся епископом.

Патриарх Константинополя также практически назначался василевсом - иногда император сам предлагал церкви своего кандидата, иногда выбирал угодного из предложенных собранием митрополитов. Изредка дело решалось "божьим соизволением": на алтарь св. Софии клали записки с именами нескольких (чаще трех) претендентов, а утром после молитв доверенный человек брал одну из записок, вскрывал ее и прочитывал имя нового патриарха.

Вокруг выборов почти всегда завязывалась острая борьба. В ней большую роль играли митрополиты, диоцезы которых в силу признанной канонами традиции пользовались особым почетом (это были наиболее древние митрополии, как, например, Ираклия Понтийская, Кесария, Эфес).