Валерий Лобачев - И печатью скреплено

Доместик - командир третьей тагмы столицы, покупавший себе эту лошадь для приближающихся дел, - после того что сейчас случилось, сомневался, ходил возле.

- Лошадь для спокойного человека, отлитого из бронзы, - сказал ему Филоктет. - Лучшего седока ей не найти.

Доместик - лысеющий, с выветренными чертами лица, с тяжелой подагрической походкой - понимал: лесть такого знатока, как вофр девятый, кое-чего стоит. И в отношении доместика, и в отношении лошади.

- Одиннадцать номисм, - твердо сказал цену Филоктет.

Старейшина - арбитр вофров - уже стоял за их спинами. Он вымеривал, выценивал глазами лошадь, но ничего не мог прибавить к сказанному. Одиннадцать номисм. Да. Цена почти максимальная на Амастрианской площади. Продавец кобылки, который думал о несчастном дне, о том, что репутация арабской красотки загублена ее прытью - а чего еще ждать в такой судный для Города день? - смотрел теперь на Филоктета с восхищением. Одиннадцать номисм! Он верил, что пойди они сейчас к главному оценщику города Мраморной Руке, и та дала бы за кобылку ровно столько же. И тут ему вспомнилась - как неуместно! - Мраморная Крыса, которая только что...

Крыса напугала полгорода.

А одна женщина, спешившая к дальним причалам Золотого Рога увидеть, так ли грозна опасность, о которой уже кричали все, чуть не наступила на нее, на бежавшую Мраморную Крысу, поскользнулась и вскоре умерла тут же посреди улицы от разрыва сердца.

Говорят, что на рыбных причалах Золотого Рога сам эпарх видел, как эта огромная крыса, длиной в половину человеческой руки, с хвостом еще более длинным, прыгнула с пристани в воду. Вздрогнули рыбачьи баркасы на волне. Эпарх отвернулся и сделал вид, что ничего не было. Но кругом было достаточно глаз.

Эпарх лично прибыл на причалы - увидеть, сколько рыбы получит Город в этот день, когда славяне смели ночную ловлю, когда причалы под морскими стенами оказались закрыты. Он пришел упредить малейшее взвинчивание цен. Все уже знали - началась тяжелая осада. И Мраморная Крыса, бежавшая из Города, говорила это лучше всех. Она словно нарочно показалась эпарху в последнем своем прыжке.

Закончив дела на причале, эпарх с небольшой свитой поскакал к Вуколеону. Он помчался на белом коне по периметру Города - вдоль Золотого Рога, потом мимо морских стен. Чтобы видеть и слышать, как реагируют ромеи на славянский флот.

- Это мираж! Не верьте! Это мираж! - закричал человек в богатой одежде. Как золотой шарик, он скатился внутрь города со стены и скрылся из вида эпарха...

Он бежал к улице Меси, по ней - к Золотым Воротам. Смугло-румяный, плотный, как вылепленный римскими скульпторами мускул, богатый византийский купец Бакуриани. "Мираж!" - выдыхал он без голоса.

...Когда-то в одной из великих пустынь мира, на тропе, далекой от поселений, его караван остановился: они увидели впереди горящий город. Несколько часов стоял караван и смотрел, как увеличиваются проломы в стенах, как наседают штурмующие, как пламя, угасая и превращаясь в черный дым в одном месте, вскидывается в другом... Люди и животные в караване молчали, но слышались летающие по пустыне стоны и скуление. Потом все исчезло. Караван пошел дальше. Через неделю пути они узнали, какой видели город - он находился далеко в стороне, - кем он был взят и разрушен.

Посмотрев сегодня на Босфор, купец решил, что миражи стали преследовать его. Он бежал оглушенный, в заботе о своем рассудке. Его остановили уже у стены Константина. Город был закрыт.

Бакуриани сел на землю тут же, у одного из постов константинопольского гарнизона. Он посмотрел перед собой: экипировка человека, стоящего напротив, была ему знакома. Желтая, китайской работы ткань с немалым содержанием шелка - на плечах. Сабля - она была в ножнах, но купец знал, что клинок - "красного" исфаганского булата. Перстень с египетским изумрудом. Все это, несомненно, были его, Бакуриани, поставки, и они как бы отмечали его жизнь поэтапно: когда он торговал шелковыми одеждами, когда покупал для Города иранские клинки, когда перешел в корпорацию аргиропратов, посвятив себя торговле драгоценностями. Он помнил этих большеголовых синих птиц на ткани и форму сабли, а такой величины изумруды - наперечет в Городе, он знал их. Бакуриани отдал себе отчет, что действительно все эти вещи помнит, но, почему они собрались здесь вместе, понять не мог. Он закрыл глаза. Прямо держа спину и чуть качаясь, задремал. Он выдохся и восстанавливал силы.

Человек с изумрудным перстнем медленно подошел к нему. То был доместик третьей тагмы, вернувшийся с Амастрианского рынка к своим постам. Он был солидным и верным клиентом Бакуриани. Они знали друг друга лет двадцать. Доместик сожалеюще посмотрел на купца: если такие люди, торговая опора Ромеи... Но Бакуриани уже успокаивался. Он только проскулил во сне.

...От всеобщего шока и, надо полагать, от скорого взятия Города константинопольцев спасло ночное безумство эпарха: Золотой Рог все-таки был заперт. Барабан с башни Христа и теперь еще продолжал стучать - словно без него не видно, что делается. Но барабанщика можно понять: он глушил свой страх.

Вуколеон

(продолжение)

- Откуда они взялись? - спросил василевс требовательно у слегка наклонившего голову изящного человека в шелках - то был Фома, логофет дрома, он ведал иностранными делами и не только ими.

- Славяне могли пройти сюда только невидимыми, - тихо сказал логофет. - Когда-нибудь мы узнаем, как они это сделали.

Самона в который уже раз перебирал в голове невозможные варианты. Не могли славяне в таком числе прийти даже необычным путем - вдоль восточных берегов моря, мимо Херсонеса, Колхиды, Трапезунда - и чтобы об этом не знали в Константинополе. Но вдоль западного побережья - мимо Болгарии, ромейских земель - и подавно не могли... Природного интригана Самону просто переворачивало оттого, что он не может проникнуть в славянскую хитрость.

- В пределах империи не было ни войны, ни стычек. Славяне появились прямо здесь, раньше их не видели, - сказал еще тише логофет.

Подошел брат василевса - мрачный пьяница и высокомерный завистник Александр, выругался:

- Ничтожные люди, вас обманули варвары. - Он не сообразил, что Лев может принять этот выпад и на свой счет - его ведь тоже обманули.

- Где эпарх? - спросил василевс.

Самона позвал рукой дожидавшегося поодаль эпарха.

- Почему ты запер Золотой Рог? - спросил Лев.

- Я увидел ангела во сне, - ответил эпарх. - Ангел сказал: "Анатолий, ты забыл отдать сегодня еще один приказ". Я проснулся, долго думал, ничего не мог понять и приказал повесить наши цепи.

Он врал: лучше объяснением будет выдуманный ангел, чем, не дай бог, решат, будто он знал что-то там, где никто ничего не знал.