В. Дайнес - Чапаев

Отказ полка от наград, подчеркивает Фурманов, был только наиболее ярким выражением той пренебрежительности к отличиям, которая характерна была для всей дивизии, в том числе и для командиров, для политических работников, больших и малых. Они, собравшись в политотделе, попросили Клычкова, вполне с ними солидарного, отослать в ЦК РКП(б) протест относительно системы награждений. В составленной по этому поводу бумаге говорилось:

«Дорогие товарищи!

Когда одному из геройских полков мы стали выдавать награды, красноармейцы запротестовали, от наград отказались, заявили, что они все одинаково дрались, дерутся и будут драться за Советскую власть, а потому не хотят никаких отличий, желают остаться равными среди всех бойцов своего полка. Эта высшая сознательность заставляет нас, коммунистов, задуматься вообще над системой отличий, которая установилась в Красной Армии. Выбрать лучшего никогда невозможно, так как невозможно установить какой‑либо единый критерий ценности. Один проявит богатую инициативу; другой — предусмотрительность, спасшую сотни человеческих жизней; третий — мужество, выдержку, хладнокровие; четвертый — безумную храбрость; пятый — систематической кропотливой работой способствовал росту боеспособности частей и т.д. и т.д. — да разве все можно пересчитать?Говоря откровенно, награды часто выдаются сплеча. Есть случаи, когда их получали по жребию. Были случаи драк и кровавых столкновений; на наш взгляд, награды производят действие самое отвратительное и разлагающее. Они родят зависть, даже ненависть между лучшими бойцами, дают пищу всяким подозрениям, сплетням низкого пошиба, разговорам на тему о возврате к прошлому и прочее.Они же слабых склоняют на унижение, заискивание, лесть, подобострастие. Мы еще не слышали ни от одного награжденного, чтобы он восторгался наградою, чтобы ценил эту награду, глубоко, высоко чтил. Ничего подобного нет. С кем ни приходилось говорить из командиров и рядовых бойцов — все одинаково возмущаются и протестуют против наград. Разумеется, если награды будут присылаться и впредь — они будут распределяться, но если отменят их начисто — поверьте, что никто об этом не пожалеет, а только порадуются и вздохнут облегченно…»

Ответа на письмо никто так и не дождался.На станции Чишма произошел и другой случай, о котором поведала М. А. Попова:

«… После взятия узловой станции Чишмы под Уфой нам выдали деньги. И вот собрались наши кавалеристы на каком‑то дворе и стали играть в орлянку. Вдруг откуда ни возьмись Василий Иванович. Они, конечно, перепугались. Но Чапаев говорит:«А ну, сыграю и я свами. Кладите‑ка все деньги на кон. Пойду ва–банк!«Бойцы, приободрившись, спрашивают:«Ну а если проиграете, чем будете с нами расплачиваться?»«Ничего, — отвечает Чапаев, — расплачусь. Как‑никак я комдив, что‑нибудь наскребу, чтобы в долгу не остаться». Положили они деньги все до копеечки, а он подошел, снял фуражку, да все в нее и сгреб. И наверное, здесь здорово бы всем влетело, если бы в этот самый момент не вбежал во двор Петька Исаев. Все вздохнули с облегчением. Знали, если Петр здесь, Василий Иванович гнев сдержит. Так и случилось. Он действительно покрутил ус, улыбнулся и кричит мне:«Что же ты, барыня, стоишь рядом, а за порядком не смотришь?» А потом позвал и пошел со мной в лавочку, что неподалеку была. Купил там на все деньги носков шерстяных, портянок…«Завяжи, — говорит мне, — в узел и иди, этим орляночникам отдай. Пусть наденут, чтобы ноги не стереть. А то ведь ничего нет у них». Это верно было. Далеко не каждый из чапаевцев сапоги носил, а носки тем более».

Прежде чем продолжить наш рассказ, уделим немного внимания Марии Андреевне Поповой. Для этого воспользуемся статьей «В гостях у легендарной Анки», опубликованной нештатным корреспондентом газеты «Советская Армия» Н. Осипьянцем 8 марта 1965 г. Автор статьи пишет:

«Кому не полюбился образ отважной пулеметчицы из кинофильма» Чапаев»! Эта замечательная девушка была грозой для врагов. Я стремился узнать, как сложилась ее дальнейшая судьба. И вот недавно мне посчастливилось побывать в гостях у Марии Андреевны Поповой, прототипа легендарной Анки.

Я увидел пожилую, скромно одетую женщину. Скромность чувствовалась во всем, даже в разговоре.

— Что же я сама о себе рассказываю, — спохватилась Мария Андреевна. — Вы лучше сходите к дочери Чапаева — Клавдии Васильевне…

Жизненный путь Марии Андреевны начался в суровые годы интервенции и Гражданской войны. Все, кто мог держать оружие, защищали молодую Страну Советов. Ушла на фронт и 18–летняя девушка–комсомолка, вместе с красными бойцами она мужественно громила врагов. В июле 1918 года в бою под самарским мостом попала в плен. Потом — побег и вступление в дружный коллектив знаменитого 225–го чапаевского полка.

В один из июньских дней 1918 года Мария Андреевна навсегда связала свою судьбу с партией. Она поклялась все силы отдавать служению Родине, разгрому ненавистного врага. В то бремя белогвардейская пуля сразила фельдшера. Василий Иванович Чапаев назначил на эту должность Марию Андреевну. И девушка всю теплоту своей души отдавала раненым.Однажды, попав под ураганный огонь, чапаевцы вынуждены были залечь. Поступил приказ: вблизи укрепления белых установить пулемет и его расчет обеспечить связью. Нескольким смельчакам удалось выдвинуться на указанный рубеж. Но потом выяснилось, что они ранены и находятся в тяжелом состоянии. Не раздумывая, Мария Андреевна с катушкой кабеля и телефоном в руках поползла туда, где нужна была ее помощь. Под сильным обстрелом она перевязала раненых и вместе с ними начала вести огонь по врагу… Бой был выигран. За мужество и умелые действия Чапаев наградил Марию Андреевну часами и представил к ордену Красного Знамени.

— А как вы стали пулеметчицей? — спросил я у Марии Андреевны.

— В книге есть эпизод, где Анка в одном из боев выступает в роли пулеметчицы, — ответила она. — Бой этот действительно был на реке Кинель в апреле 1919 года. Но штатной пулеметчицей я никогда не была. Случилось так, что убило пулеметчика. Я заняла его место и отразила психическую атаку белых…

В 1923 г., по распоряжению М. В. Фрунзе, Мария Андреевна поехала на учебу и в 1930 г. окончила юридический факультет Московского университета. Потом была работа в Германии. В конце 1934 г. она возвратилась в Москву. Когда началась Великая Отечественная, Попова одной из первых подала заявление об отправке на фронт. Но слабое здоровье не позволило ей встать в ряды вооруженных защитников Родины.